Роуэн вздохнул – Руна застала его врасплох.
Девушка тоже была потрясена вкусом этих желанных губ. Он превзошел ее ожидания. Этот поцелуй не имел ничего общего с неуклюжими попытками Ингварра, он словно открыл ей другую реальность. Губы Роуэна были сильными и в то же время мягкими. Он нежно захватывал ими рот Руны, отчего по ее спине пробегали приятные мурашки. А когда он обхватил рукой ее затылок, колени девушки подкосились. Она закрыла глаза, чтобы в полной мере насладиться этим чувством. Чтобы испытать его еще… и еще…
Внезапно Роуэн оттолкнул ее от себя.
Руна, пошатываясь, отступила на пару шагов и уперлась в бок своей лошади; девушка ухватилась за седло, чтобы не упасть.
– Что… – выдохнула она. – Почему… почему ты меня оттолкнул?
И почему она спрашивает его об этом? Ее вопрос прозвучал так, словно она молила его о благосклонности. Пальцы девушки обхватили рукоять висевшего на поясе кинжала. Привычное движение помогло ей прийти в себя.
– Ты женат, верно? – спросила Руна.
Это было самое вероятное из возможных объяснений. Слава Фрейе – ее голос звучал твердо и спокойно.
Чего нельзя было сказать о голосе Роуэна.
– Нет, – выдохнул он.
– Но ты любишь другую. Не Ательну ли?
– Всевышний, нет!
– Что тогда тебе мешает? Клятва? Ты поклялся не прикасаться ко мне?
– Это… – Роуэн провел по губам тыльной стороной ладони. – Это уже больше похоже на правду.
– Кто взял с тебя эту клятву? Ингварр?
Англичанин подошел ближе к ней. Его глаза сверкнули. Иногда девушке казалось, что цвет его янтарных глаз менялся. Словно он был не человеком, а альвом
[17]. Его пальцы сильно, до боли сжали плечо Руны. Этого взгляда и прикосновения оказалось достаточно для того, чтобы обратить в ничто ее попытки выглядеть уверенной и гордой. Руна больше не могла изображать из себя властную воительницу.
– Я освобождаю тебя от этой клятвы, Роуэн, – прошептала она.
– Ничто и никто не сможет освободить меня от этой клятвы, Руна Вихрь, как бы я тебя ни желал. Ты знаешь, что я не нарушаю клятв. К слову, она не имеет ничего общего с Ингварром.
Руна больше не хотела его слушать; что бы сейчас ни говорил англичанин, смысл его слов заключался в одном – он ее отвергает. Она вырвалась из его рук, вскочила на пони и, разгневанная, помчалась прочь.
Девушка сердилась прежде всего на себя, потому что позволила себе так унизиться.
8
Восемь дней. Восемь дней в плену. Роуэн листал Библию, благодаря Бога за то, что она у него была. Его левая рука перебирала шнурок с завязанными на нем узелками – своего рода самодельные четки. «Отче наш…» Слова молитвы постоянно ускользали от него, и то, что он читал в сумрачном свете дня, мгновенно забывалось. Мысли тамплиера то и дело возвращались к прекрасной светловолосой Руне Вихрь, которая его поцеловала. Это произошло позавчера; с тех пор он ее больше не видел. «…сущий на небесах…» Йотурцы что-то замышляли. Сегодня утром никто не пришел, чтобы выпустить Роуэна из хижины колдуна и дать ему размять ноги. Стоя на столе, он наблюдал за тем, как воины сбегались в длинный дом, возбужденно перешептываясь.
«…да святится…» Было ли это как-то связано с тем, что он отказался учить Руну? Нет, это казалось тамплиеру маловероятным.
«Вероятно, они придумали какой-нибудь способ развязать мне язык», – подумал он. Вчера Ингварр сказал, что скоро Роуэн взвоет. «Отец небесный, ты хочешь проверить мою стойкость. Молю тебя, позволь мне вынести это испытание!»
В деревне было несколько позорных столбов и скала, в которую было ввинчено поржавевшее железное кольцо. Коричневые пятна на поросшем мхом и лишайником камне указывали на то, что здесь проливалась кровь. Во время прогулок – из-за кандалов они длились целую вечность – Роуэн обнаружил на побережье еще один столб. По соляной корке, образовавшейся на утесах, было видно, что во время приливов столб полностью исчезал под водой.
Тамплиер опустился на колени и сложил руки, зажав между ними шнурок с узелками. Даже если бы он рассказал, где живет его богатый отец, это вряд ли бы ему помогло. Граф Даремский не любил своего сына, и Роуэн сомневался в том, что он захочет его выкупить. А матери придется страдать. Ради нее он должен молчать. Нельзя допустить, чтобы эта орда вторглась в дом его родителей.
«Я тамплиер. Я все смогу вынести».
Но здесь это почему-то было нелегко. На поле битвы под Хаттином все было по-другому – там Роуэн находился среди братьев, в одежде и снаряжении тамплиера. А здесь он всего лишь мужчина в изношенной рубахе, которому не полагались даже башмаки.
И который позорил свой орден, потому что оказался в полушаге от того, чтобы влюбиться в женщину.
Роуэну всегда хотелось стать рыцарем, но не рыцарем-монахом. Однако он верил, что эти сомнения давно остались позади. Комтурство стало его домом. До путешествия в Утремер ему нравилась монашеская жизнь. Утренние мессы, воскресные собрания, ежечасные молитвы и вечерня… Спокойная, упорядоченная жизнь, которой ему ужасно не хватало в Утремере. Чего бы он только не отдал за возможность услышать сейчас проповедь комтура или даже выговор капеллана, пошутить с ремесленниками и их женами, работавшими на территории аббатства, или быть разбуженным кем-то из братьев – из двадцати мужчин, деливших помещение дормитория, как минимум один храпел слишком громко. Услышать смех Эльрика…
«Отче наш…»
Шаги. Скрип замка. Дверь отлетела к стене, и в хижину вошел не кто иной, как Ингварр. За ним следовали Хаакон, Сверри и еще несколько воинов.
– Встать и развернуться! – приказал Ингварр.
Роуэн свернул служивший ему четками шнурок, отложил его в сторону, медленно поднялся и повернулся к викингам спиной. Он не ждал, пока ему заломают руки, а сам скрестил их за спиной. С гордым видом. Гордость – это все, что у него осталось.
Запястья пленника связали кожаным шнуром – так плотно, что он больно врезался в кожу. Почувствовав на плече чью-то руку, Роуэн развернулся и вышел из хижины вслед за Ингварром и остальными. Ингварр недовольно засопел, когда заметил, что пленник отстает. Кандалы не позволяли Роуэну делать широкие шаги. Поняв это, Ингварр замедлил темп.
Викинги привели пленника в главный зал.
Снаружи едва начинали сгущаться сумерки, но длинный дом уже был ярко освещен сальными свечами. Бальдвин Бальдвинссон возвышался на своем кресле. В стороне горело пламя очага, но запаха еды слышно не было. Вокруг предводителя собралась толпа викингов, но теперь они разом прервали свой тихий разговор и повернулись к Роуэну.
Среди них англичанин увидел и Руну.
Значит, она не хотела пропустить неприятную сцену допроса. При этой мысли Роуэн должен был бы испытать презрение или хотя бы злость, но он мог думать лишь о том, как она прекрасна. На девушке снова была надета кольчуга, подчеркивавшая каждый изгиб ее тела, и Роуэн спросил себя, знает ли она, как соблазнительно сейчас выглядит. На руках, как обычно, блестели браслеты, а длинная коса была перекинута через плечо. Строгие светлые глаза оглядели приблизившегося тамплиера с головы до ног.
