Руна вышла на площадку башни. Скалистые стены окружали крепость мощным черным панцирем, и лишь один просвет между ними открывал вид на далекие горы. На землю опустилась ночь. Кое-где мигали огни, размером не больше далеких звезд; там наверняка находились деревни, которые обычно строили недалеко от таких населенных крепостей. Дорога через овраг, ведущая к внешним воротам, вырисовывалась темной заброшенной линией.
На зубцах крепости выстроились вооруженные люди. Один из них подошел к девушке. Он, как и все мужчины здесь, был в боевом снаряжении, однако лишь на нем кольчугу прикрывала длинная туника из дорогой парчи с серебристой каймой. Серебряные заклепки украшали его пояс. Когда мужчина подошел к Руне, охранники положили руки ей на плечи.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Девушка не ответила.
– Ты дочь Бальдвина Бальдвинссона, – прямо заявил мужчина. – Ты можешь признаться в этом. Почтовый голубь сообщил мне о его прибытии.
– Меня зовут Руна Бальдвинсдоттир. – Девушка гордо вскинула голову.
– Руна… Как поживает леди Ательна? – Мужчина выжидательно смотрел на дочь викинга.
Его высокое худое тело напряглось. Ветер играл рыжими волосами, в которых виднелись седые пряди. Лицо незнакомца было испещрено глубокими морщинами, причиной которых, скорее всего, были многочисленные заботы. Неужели это… Иэн Маккалум? Отец Ательны? Но ведь он должен был находиться в Истфилде!
– Кто вы?
Мужчина не колебался с ответом.
– Я Вулфхер Эдинбургский. Мы с Ательной обручены.
Руна нервно сглотнула. Ательна была с кем-то помолвлена? С этим мужчиной? Девушка едва не застонала. Какой же глупой она была, когда предполагала, будто Ательна и Роуэн влюблены друг в друга…
Похоже, мужчина неверно истолковал выражение ее лица.
– Да, я знаю, что гожусь ей в отцы, – произнес он. – Но это не меняет того обстоятельства, что я люблю ее больше жизни. А она меня. Или Ательна говорила другое?
Руна нерешительно покачала раскалывающейся от боли головой. Она могла назвать лишь одну причину, по которой Ательна умолчала о том, что у нее есть возлюбленный: она хотела защитить его.
– Ательна все еще носит мой флакончик?
– Ф-флакончик? Что вы имеете в виду?
– Серебряный кулон, примерно такого размера. – Вулфхер вытянул мизинец.
Да, Руна видела на шее Ательны такое серебряное украшение. Христианка часто сжимала кулон в ладони.
– Да, все еще носит, – ответила Руна. Она не удержалась и спросила: – А что в нем?
– Любовная песня, которую я написал для нее.
У девушки стало еще тяжелее на душе. Она всегда жалела Ательну и обращалась с ней гораздо лучше, чем с обычной заложницей. Теперь, зная, что такое любить кого-то и не иметь возможности быть вместе с ним, Руна понимала, каким тяжелым испытанием стал для Ательны плен.
– Свяжите ее, – велел Вулфхер и вернулся к зубцам башни.
Охранники заломили Руне руки и связали их у нее за спиной. Девушка повернулась, отчего разорванное платье разошлось и обнажило ее грудь. Хвала Фрейе, было темно.
– Проведите ее сюда. – Вулфхер указал рукой на просвет между зубцами; стражники толкая подвели девушку туда и подняли ее наверх. Она сердилась на себя за то, что только что дружелюбно – ну, хорошо, почти дружелюбно – разговаривала с мужчиной, который теперь так грубо обходился с ней и явно не переживал, что она может упасть в пропасть. Сердце Руны бешено забилось, когда она подумала об отделяющей ее от земли высоте. Девушка часто забиралась на скалы Йотура, чтобы собрать птичьи яйца, и падение оттуда означало верную смерть. Однако сейчас она была беспомощна и могла лишь надеяться на то, что мужчины держали веревку достаточно крепко. От мысли об этом у нее кружилась голова.
– Руна! – послышался испуганный голос из пропасти.
Девушка взглянула вниз во внутренний двор, освещенный факелами. Там был ее отец! И остальные! Они пришли, чтобы… Нет, она тщетно искала глазами Роуэна. Ей так хотелось увидеть его, в который раз взглянуть на черты его лица, чтобы забрать эту картину с собой в Вальхаллу. Почему же он не пришел? Может, Ингварр убил его? «Нет! Только не это!» Руна попыталась прогнать ужасную мысль. Ингварр не способен на такое!
Ей было больно видеть отца в отчаянии. С такой высоты он казался еще ниже, чем обычно. Гордый предводитель викингов, который сохранил добрую традицию боевых плаваний… а теперь вынужден молить, чтобы ей сохранили жизнь.
Руна обвела взглядом двор, и у нее захватило дух. К каждому йотурцу было приставлено по двое воинов, каждый из которых держал руку на мече или английском боевом луке.
– Бальдвин Бальдвинссон! – прокричал Вулфхер вниз. – У вас есть Ательна, у меня – Руна. Я думаю, здесь все ясно: мы обменяем их, и дело с концом. Вы согласны?
Бальдвин сжал руки в кулаки.
– Да. Но только если вы отдадите нам и монаха Окснака!
– А кого я получу за монаха? Нет, Бальдвин! Это мое окончательное решение. Я не позволю себя одурачить.
Даже с такой высоты Руна смогла увидеть, как пылает лицо Ингварра от сдерживаемой ярости и желания начать бой. А вот Бальдвин казался постаревшим на несколько лет. Его как будто окончательно покинула страсть к завоеваниям и грабежу, которая была в крови у каждого викинга.
Руне стало дурно при мысли о том, что ей, возможно, придется несколько недель провести здесь, пока ее отец и другие не привезут Ательну.
Ингварр крикнул:
– Мы посоветуемся и вернемся завтра!
За спиной Руна услышала смех стражей.
– Этот сопляк наверняка надеется, что ему удастся проникнуть сюда ночью. Он обломает себе зубы.
Вулфхер кивнул.
– Как по мне, пусть подумают еще одну ночь – до утра они образумятся. – Затем он снова повысил голос: – Завтра утром я ожидаю вас у ворот с окончательным ответом!
Он отвернулся; переговоры были окончены.
Руна почувствовала, как потянули за веревку, и наклонилась вперед.
– Отец, мне очень жаль! – прокричала она. – Мне как будущей предводительнице следовало быть умнее.
– Ты сделала то, чего требовало твое сердце, – ответил Бальдвин. – Это поступок сильной, отважной воительницы!
Она всегда будет благодарна ему за эти слова. Оставалось лишь надеяться, что они не станут последними словами ее отца.
18
Мужчины вернулись обратно. Роуэн подождал, потому что не хотел встретиться с ними на пути к крепости. Он спиной вперед прополз под кустом, в котором прятался, и поспешил через подлесок к лошади Ангуса. Тамплиер тщательно спрятал ее, привязав за березовой рощей. Листья шелестели у него под ногами, однако этот звук был слишком тихим, чтобы его могли услышать в лагере. К тому же темнота служила ему защитой, а викинги были слишком заняты собой.
