Но эти мечты не могли ей помочь, поэтому девушка лишь крепче сжала рукоять своего крошечного ножа. Он придавал ей уверенности.
– Возможно, я и заложница, но не нужно говорить обо мне так, словно я не являюсь хозяйкой своей судьбы. Спросите, чего я хочу. Мне нужен монах Окснак. Или его голова.
Руна вытащила из кармана нож. Из поднятого вверх кулака выглядывало лишь крохотное узкое лезвие. Охранник тихо засмеялся.
– Я недооценил тебя, женщина, – сказал Вулфхер в ответ на этот недвусмысленный жест. – Ты будешь сражаться за свою жизнь, как львица. – Он перевернул несколько страниц фолианта, словно собираясь с мыслями, а затем захлопнул его и скрепил железными застежками. – Но тебе не нужно сражаться. Я готов говорить с тобой… Я хочу, чтобы мне вернули Ательну, и больше ничего.
– Как случилось, что вы сейчас здесь? – спросил Роуэн. – Это не может быть совпадением.
– Совпадение? – Вулфхер устало потер морщинистый лоб. – Если это не совпадение, то Божья воля. Или просто пришло время урезонить брата Окснака. Я и с лордом Маккалумом пытался поговорить, но тщетно. Он скорее пожертвует дочерью, чем монахом. Но я ее люблю! Вы понимаете, что это значит? Вы знаете, как это, когда любовь заставляет умирать от отчаяния?
Мужчина поднял голову и посмотрел в глаза Руне и Роуэну. Однако он не ждал от них ответа.
– Нет, не знаете, – продолжил он. – Вы тамплиер, то есть монах, а ты, женщина… Ты еще слишком молода. Ты не можешь этого понять.
Руна и Роуэн переглянулись. Глаза каждого из них словно говорили: «Мы понимаем».
Вулфхер зарылся пальцами в непослушные рыжие волосы, покачал головой и со стоном закрыл глаза.
– Я приехал сюда, чтобы воззвать к совести брата Окснака. Я всерьез надеялся, что он сожалеет о своем поступке и готов искупить вину, отдавшись в руки Бальдвина Бальдвинссона. Каким же я был глупцом! Я готов был одарить Истфилдский монастырь щедрыми пожертвованиями. Отдать все свое состояние, если понадобится. Но Окснак всего лишь трусливый сукин сын, готовый льстить и улыбаться, когда ему это выгодно, и жестокий, когда считает, что это сойдет ему с рук.
Мужчина опустил руки. Его взгляд устремился вдаль. Руне показалось, он был рад тому, что наконец-то смог выговориться.
– Я думал о том, чтобы передать его викингам насильно. Я бы погубил свою душу, но вернул бы любимую… А позавчера от лорда Маккалума прилетел почтовый голубь с запиской о том, что не кто иной, как Бальдвин Бальдвинссон, направляется сюда с небольшим отрядом, чтобы взять Окснака в плен.
– Значит, я был прав! – вырвалось у Роуэна. – Это была западня. Ангус чудесно справился с ролью проводника.
Вулфхер, словно извиняясь, развел руками.
– Ангус Галашилский. Я незнаком с ним, но слышал, что он не столь дружелюбен, сколь бесстыж. Будь то ложь или убийство – для него все средства хороши. Говорят, он сражался в Палестине и там потерял свою веру. Ну, это я могу понять. После такого количества жестоких сражений…
Руна ожидала, что Роуэн, вера которого осталась непоколебимой, горячо запротестует. Однако он лишь медленно кивнул.
– Да, я тоже.
Этот ответ и скорбное выражение, промелькнувшее на лице Роуэна, заставило сердце Руны сжаться. Если бы только они были в другом месте! Она подошла бы к Роуэну и утешила бы его. Взяла бы его за руку… Сейчас же она могла лишь сжимать рукоять своего ножа для хлеба.
– Ангус Галашилский мертв, – произнес Роуэн.
– В таком случае я надеюсь, что он обрел желанный покой, – ответил Вулфхер. – Я не знал, что Ангус сопровождает викингов. Записка Маккалума была немногословной, но дала мне надежду. Я мог бы одержать победу над викингами, взять в плен одного из воинов, а если повезет, то и самого Бальдвина, и заставить их вернуть Ательну. Тогда мне не нужно было бы брать грех на душу и выдавать монаха. И то, что у меня в руках оказалась именно дочь Бальдвина… Какое счастливое стечение обстоятельств!
Мужчина обошел массивный стол и остановился перед Руной.
– Убери этот глупый нож, дочь Бальдвина! Я больше ничего не боюсь, как и Ангус. Я беспокоюсь лишь о судьбе моей невесты. Лорд Маккалум как-то сказал, что меня снедают ненависть и отчаяние. Отчаяние? О да! Но ненависть? Разве что к брату Окснаку…
– Выдайте его, – произнесла Руна. – Отдайте его мне, и я отвезу его к своему отцу.
– Окснак монах. Я не могу этого сделать.
Теперь, когда во власти Вулфхера оказалась Руна, ему не нужно было жертвовать Окснаком. И он грубо обошелся с ней там, наверху. И все же девушка увидела в глазах этого человека что-то, что дало ей надежду. Она думала, что гордость никогда не позволит ей опуститься до просьбы. Но слова сами сорвались с ее губ и прозвучали так естественно.
– Моей матери пришлось перенести ужасные страдания из-за этого человека. Она умерла из-за него. Подумайте об Ательне, мы всегда обращались с ней хорошо. А теперь представьте, что ее постигла судьба Ингвильдр. Только представьте! Что вы чувствуете? Ненависть? Безудержную ярость?
Вулфхер судорожно сглотнул, но ничего не ответил.
– Я прошу вас. Вам, христианам, так важно спасение вашей души. Для меня не менее важно, чтобы душа моей матери обрела покой. Она ждет возмездия.
– А как же прощение… – начал мужчина и снова замолчал.
Руна видела, как он борется с собой. Вулфхер сглотнул стоявший в горле ком.
– Твоя мать тоже была такой… обаятельной?
Руне пришлось на мгновение закрыть глаза.
– Она была гораздо лучше, чем я, – прошептала девушка.
Вулфхер сжал челюсти и снова зарылся руками в волосы. Когда его губы плотно сомкнулись и Руна уже приготовилась к отказу, мужчина повернул голову и крикнул через плечо:
– Приведите бенедиктинца! Пусть попытается оправдаться перед ней!
– Да, господин.
Охранники у двери пришли в движение; Руна услышала, как они спускаются по ступенькам. Вопросительно приподняв брови, Вулфхер снова повернулся к ней.
– Теперь прекрасная язычница довольна?
– Спасибо, – прошептала девушка.
Ее сердце забилось чаще, и не только от радости. Мысль о том, что ей снова придется увидеть перед собой мрачное лицо монаха, была не слишком приятной.
Вулфхер раскинул руки в стороны, словно пытаясь сбросить сомнения.
– Я желаю мира! – крикнул он. – Нам нужно договориться, прежде чем ваши люди нападут на крепость. Я должен послать им записку о том, что нам больше не из-за чего сражаться.
– Бальдвин будет рад это услышать, – заметил Роуэн. – Но есть один викинг, который непременно захочет использовать это противостояние, чтобы стать новым предводителем йотурцев.
Вулфхер нахмурил лоб.
– Сколько у него людей?
