Я еще поспрашивал клиента о пятом-десятом, связанном с исчезнувшей, однако ничего нового-интересного он мне, увы, не сообщил.
Наконец я сказал Вячеславу, что берусь за его дело, и огласил свои условия. Он сказал, что его все устраивает.
– Паспорт могу я твой попросить? – спросил я.
Он набычился.
– Это еще для чего?
– Для договора.
– Нет, не надо никакого договора, – решительно возразил он. – Условились, руки пожали, я тебе дал деньги. Налом. Ты мне расписку написал, в произвольной форме. А больше – никаких бумаг. Ты чего, скучаешь налоги платить?
Слаб человек, и я не исключение. Да и налоговая наша полиция пока не настолько сильна и всевидяща, чтобы к столь скромным, как я, индивидуальным предпринимателям, засылать таких, как Вячеслав, провокаторов – в дорогих часах и костюмах. Я вздохнул: «Ладно, давай договоримся на словах».
Он отвалил мне задаток, а я попросил оставить телефон для связи. Он продиктовал. При этом, что интересно, называл цифры по-особенному. Я давно заметил, что жители Москвы и Петербурга после мобильного префикса свои семизначные номера обычно вслух диктуют так: ХХХ – ХХ – ХХ. Трехзначное число, а потом два двузначных. К примеру: сто двадцать три, сорок пять, шестьдесят семь. А он свой номер после префикса зачитал иначе: тридцать семь, тридцать три, сто двенадцать. Двузначный-двузначный-трехзначный. Верный признак, что товарищ не москвич.
Я так его с ходу и спросил. А он снова кровью налился и буркнул в прежнем стиле, не сдерживая раздражения:
– Тебе-то что за дело, умник?
– Да дело в том, что интересно, где ты с Аленой познакомился. И где встречался.
– Я тебе все сказал, что тебе для дела надо, понял?
Вот и весь разговор.
* * *
Когда Вячеслав ушел, я нажал кнопку интеркома и приказал Римке: «Кофе мне!»
Она появилась в моем кабинете спустя три минуты, при этом чрезмерно, чтобы меня позлить, виляя задом. На лице ее блуждала загадочная улыбка. Она молча поставила передо мной чашку крепкого эспрессо, как я любил, без сахара. Улыбка ее мне не понравилась, и я отрывисто спросил: «Что?» За много лет совместной деятельности мы научились понимать друг друга без слов.
– Ты будешь с этим типом работать? – пропела моя секретарша.
– Да.
– Зря, Пашенька.
– Почему это?
– Мутный он какой-то. От таких надо держаться подальше.
– Если бы я отказывал каждому, от кого надо держаться подальше, мы бы давно без штанов ходили – причем оба. Точнее, я – без штанов. А ты – без трусов.
– А я и так, – пропела она, – когда тепло – как сегодня – хожу обычно без трусиков. – И добавила: – Если ты помнишь, конечно.
Я терпеть не могу ее намеков на нашу былую интимную связь – давно, впрочем, прошедшую, – поэтому немедленно выгнал Римку из кабинета.
Затем допил эспрессо и, дабы привести впечатления от визита Вячеслава в порядок, решил пройтись. Мой офис расположен до чрезвычайности благоприятно для прогулок на свежем воздухе – на окраине парка «Кусково». Погода тоже способствовала пешему хождению – начало лета, тепло, и соловьи поют даже средь бела дня. В смысле организации рабочего времени ничто моей отлучке помешать не могло – был я сам себе хозяин, и никаких начальников над собой не имел (да и не потерпел бы).
На прощание я велел Римке найти в соцсетях и вообще в Интернете мою новую подопечную: Алену (Елену) Румянцеву, лет около тридцати пяти, работающую в Москве в маникюрном салоне.
– И фотки мне ее распечатай. Три-четыре, в разных ракурсах. Можно – в купальнике.
Раньше, рассказывали мне, до времен повального увлечения Интернетом, частные детективы даже в счет своим клиентам вписывали: «Найти или сделать фотографию объекта – пятьсот долларей». Теперь, когда все, от мала до велика, сидят в соцсетях, проблема решается в два клика мышкой.
– Тебе этот тип что поручил? Следить за девушкой? – скептически спросила Римма.
– Не следить, а отыскать ее.
Она хмыкнула: «Ну-ну», – и безо всякого энтузиазма взялась выполнять мое поручение. Однако все-таки взялась.
Да, даже маленькое предприятие – из двух сотрудников, включая меня, – нуждается в правильном выстраивании властной вертикали. Не скажу, что мне это удается идеально.
Когда у тебя только наклевывается служебный роман с подчиненной – ты обычно чувствуешь себя вдохновенно, но слегка неловко. Когда эта связь случается и развивается, неудобство усиливается. Но вот о том, как вести себя ПОСЛЕ того, как отношения закончились, вам не расскажут даже на курсах этикета для топ-менеджеров. И то, что мы с Римкой в итоге, после всех перипетий, вырулили на более-менее правильный тон, на девяносто девять процентов ее заслуга. Хотя, на мой взгляд, она могла бы вести себя сейчас поскромнее.
Трудились мы вместе с моей помощницей довольно давно, и все эти годы она со мной кокетничала – то ли всерьез, то ли коготки оттачивала, силы проверяла. А потом, пару лет назад, я все-таки дал слабину, и мы однажды утром проснулись в одной койке. Дальше больше: мы съездили вдвоем в Европу, после чего она перевезла ко мне свою зубную щетку.
Однако после пары месяцев горячей страсти, в одно не менее прекрасное утро, я вместо девушки на соседней подушке обнаружил там ключи от своей квартиры и заявление на увольнение.
Я решил было, что больше мы никогда с Риммой не увидимся. Стал искать себе новую помощницу-секретаршу. Затем передо мной в течение полугода проходил настоящий парад человеческой тупости и бездарности.
А потом Римка вдруг вернулась. И сказала: «Между нами кончено все и навсегда. Я попробовала жить с тобой и поняла, что круто и серьезно ошиблась. Ты невоспитанный, грубый, недалекий. Личную жизнь я с тобой, Паша, никогда больше строить не буду. А вот работать с тобой интересно. И начальник ты хороший, понимающий. Возьми меня обратно. Невзирая на инфляцию, согласна даже на прежнюю зарплату». Я не стал надувать щеки – тем более что не раз с тоской вспоминал о способностях Римки – и взял ее на пустующее место. И теперь наши отношения напоминали взаимодействие тридцать лет женатых супругов: взаимопонимание, легкие свары и память о былом интиме. Впрочем, на непростой характер моей помощницы я старался внимания не обращать – зато ее деловые качества стократно превышали способности всех, вместе взятых, девчушек, коих я пробовал ей на смену.
Наш с Риммой офис находился в здании, в советские времена построенном для научно-исследовательского института. С тех пор НИИ влачил жалкое существование и перебивался тем, что добрых три четверти своих помещений сдавал в аренду. Мой кабинет некогда занимал начальник первого отдела. В определенном смысле помещение и теперь использовалось аналогично: вынюхивать, высматривать, выслеживать. Вот только ничей моральный облик меня, в отличие от коммунистов советских времен, ни капли не волновал.
