– Давай, парень. Кормить тебя буду. Яичницу уважаешь?
– Да нет, вы не обязаны.
– У меня, как в хорошем отеле! Четыре звезды! Завтрак включен.
Я согласился. Как-то Господь управляет, что все вокруг стремятся меня накормить: Ходасевич, Зоя, теперь вот мой сольский хозяин. Но если первый и вторая питали меня из личной симпатии, то Александр Степанович, видимо, считал себя обязанным в связи с тем, что я заплатил ему столь полной мерой. Через пять минут он подал мне аппетитно скворчавшую глазунью – правда, на старой щербатой тарелке и с алюминиевой вилкой, но это мелочи.
– Давай, нажимай, парень! Хлебушек вот бери, маслицем мажь.
– Меня Павел зовут.
– Очень приятно. А ты, если не секрет, зачем к нам пожаловал?
Я подумал, что большой тайны в причине моего визита в Сольск нет – напротив, кто знает, на какой след сможет навести меня хозяин, – и сказал, что я частный сыщик и разыскиваю пропавшего несколько дней назад Влада Соснихина.
– Ишь ты! – воскликнул дедок, и в этой его реплике слышалась одновременно целая гамма эмоций: удивление, уважение к моей профессии, а также недоверие: нешто специалисты, подобные мне, существуют в жизни, не в книгах!
– Вы, Александр Степанович, кто такой Соснихин, знаете?
– Кто ж его у нас не знает! Так он и правда пропал?
– Говорят, так.
– Значит, дорогу своим дружкам бывшим перешел, – убежденно проговорил дедок. – Вот его и тю-тю.
– А кто его дружки-то бывшие?
– Кто! Про Вячеслава Двубратова слышал? В Москве его третьего дня застрелили.
«Не только слышал, но и видел», – хотел сказать я, но только кивнул.
– Все они – одна шайка-лейка! – горячо продолжал владелец жилплощади. – Губернатор Ворсятов, плюс Двубратов этот, главный губернатора по части информации, другие его заместители: Крысюк, Зиганшин, председатель Думы областной Севостьянов, всякое прочее наше начальство – все они, хапуга на хапуге. Как говорится, власть жуликов и воров. Соснихин Влад как-то от них в последнее время отошел. Не слышно про него стало. Может, не поделили власти с ним чего. А может, залупаться Соснихин стал, поэтому они сами его куда-нить в лес вывезли и шпокнули.
– Как они могли с ним справиться? – подначил хозяина я. – Ведь пишут, что Влад в девяностые чуть не руководителем местной ОПГ был.
– Как говорится, против лома нет приема – если нет другого лома. Наверняка перегрызлись, как скорпионы в банке. Вот и пришибли паренька. Тут у нас, в городе и области, такое творится – ой-ей-ей! Я те много могу понарассказать. Слушай, ты, Паша, выпить не хочешь? – спросил он с надеждой. – У меня заначка на опохмел души имеется.
– Не могу я с утра, целый день еще работать.
– Ну, а я оскоромлюсь. Остограммлюсь.
Дед достал из пузатого холодильника «ЗиЛ» шестидесятых годов початую бутылку водки. В ней, очень грамотно, была оставлена примерно треть живительной влаги. Налил себе в мутную, захватанную рюмку граммов семьдесят. Рука его по утрянке подрагивала, горлышко постукивало о края. С вожделением выпил, крякнул, занюхал черным хлебушком, закусил.
– А вы-то, – не без подгребки спросил я его, – откуда все знаете? Обо всем осведомлены? Кем вы работаете, к примеру?
– Метранпаж – знаешь, кто такой? – хитро скосил он на меня довольный свой зрак.
– Знаю.
– Ну и?..
– Выпускающий газету. Верстальщик.
– Ишь ты! Знает! Так вот. Я был в нашей областной типографии метранпаж. Сорок пять лет трудовой биографии! Полет Гагарина Юрия Алексеича своей рукой верстал. И как Хрущева снимали, и как Брежнев помер, и как Горбачев, мати его ети, на трон взошел. А ты говоришь – откуда знаю. Вот я тебе скажу: правильно говорят, что пресса – это четвертая власть. Чтобы воровать безнаказанно, прежде всего с ней расправляются. А у нас как получилось? И раньше-то редакции да издательства особо не жировали. А как Ворсятов, году в ноль пятом или ноль шестом, к власти пришел, они там, в Желтом доме, все под себя подгребли…
– Желтый дом – это?.. – уточнил я.
– Это администрация наша областная, в доме желтого цвета сидит. Только они там, против названия, совсем не сумасшедшие, а дело свое туго знают, и свой карман с моим, к примеру, никогда не перепутают. А чтобы воровать им сподручней было, они всех тут, у нас в области, по струнке построили. С прессы начали. Была у нас такая газета «Красная заря» – ты не смотри на название, власть она покусывала. По мелочам, конечно, до чего могла достать. Но все равно однажды вызывает главного редактора Вячеслав Двубратов – он как раз при Ворсятове начальником по информации воцарился – и говорит: давайте, прекращайте огульную критику. Главред, покойный Петр Сергеич, мир его праху, в бутылку полез: с какой стати вы мне указываете? Тот: ну ладно, как хотите. А на следующий месяц приходит платежка: за помещения редакции следует в три раза больше платить! Никакого давления, сплошной спор хозяйствующих субъектов! Петр Сергеич: хорошо, мы тогда съедем. Искал-искал место для редакции, а ему нигде не дают. Нету и все. Или цену совсем заоблачную выкатывают. Насилу нашли они барак с удобствами во дворе. Продолжили вроде дальше своим курсом идти, на администрацию огрызаться. Тогда им типография – в два раза цену на печать задирает. А другого места, где печатать, в области нет. Не будешь ведь из Архангельска тираж возить или из Кирова. Короче, закрылась «Красная заря». Только в Интернете теперь выходит. Да кто его читает у нас, этот Интернет!
Хозяин, разгоряченный воспоминаниями, налил себе еще рюмашку (рука больше не тряслась), немедленно выпил и продолжил свои обличительные речи:
– Ворсятов наш, над ним все смеются уже. На работу пешком ходит! Без охраны! Правда, и живет возле здания администрации, в «дворянском гнезде» – дом такой в центре выстроили. По вечерам самолично, пешком, в садике свою болонку прогуливает. Дешевый авторитет зарабатывает, какой он простой и доступный, вроде шведского премьер-министра. Да только когда им, всей нашей верхушке, обитателям Желтого дома, вдруг придет идея погулять выехать – они не в Москву едут. Там, на глазах у верховной власти, кутить все-таки страшновато – в Питер летят или вовсе за границу. А в аэропорту Сольска для себя личный самолет заказывают, со спецобслуживанием и всей музыкой.
– А в Москве-то у нас Ворсятов бывает? – спросил я о том, что мне в принципе, было известно – но я предвкушал реакцию собеседника.
– Как ему не бывать в Белокаменной! Бывает. Там ведь и бюджет, и трансферы. Только он в столицу обычным рейсом летит и даже в экономическом классе ютится.
– Что, в Москве он тоже гуляет, как в Питере?
– Ну, про это нам ничего не известно. Они в Первопрестольную втихаря едут, поодиночке, особо тратами не светятся. А в Питер на спецрейсах летают, всей кодлой, это мне известно доподлинно. У меня шурин на аэродроме нашем работает… При том все у нас спокойно, спору нет. Новые времена наступили, не лихие, говорят, девяностые. Никто никого по улицам не стреляет. С паяльниками не пытают – деньги, мол, давай! Все тихо-мирно. Но если на бизнесе какой делец поднялся – к нему сразу: давай, с властью делись. Перечисляй в фонд, например, развития региона. А оттуда власть денежки вынимает – р-раз, и на Кипр, в офшор. А не хочешь в фонд ворсятовский (и компании) деньги давать – будет тебе тысяча и одна неприятность. И налоговая наедет, и санэпидстанция, и пожарная охрана, и все, кто только может. Лучше тихо-мирно-спокойно отдать. Или по-другому они, наши власть имущие, делают. Схема известная. Берут предприятие. Какое-нибудь, как говорится, социально значимое. Молокозавод, или парк автобусный, или хлебокомбинат. Заполучают его в собственность. Скупают, проще говоря. Потом в него государственные денежки вливают. Типа, мы заботимся об интересах населения. Модернизация, перевооружение, все дела. Скоро все будет по высшей марке. Потом – ах, бах, не получилось. Предприятие банкротят. А где денежки, что в него вливали? Из государственных фондов тянули? Кредиты всякие получали – из Сбербанка например? А нету их. Они в офшорах. Предприятие лежит, а в Желтом доме все довольны. Эх!
