И хоть навигатор предлагал миновать пробки странным, никогда не езженным маршрутом (четырнадцать километров), я выбрал апробированный путь через МКАД.
Там пришлось постоять в заторах, поэтому к дому, где проживала в своей однушке гражданка Алена Румянцева, я прибыл примерно через час. И тут как раз мне позвонила Римка. Она была возбуждена.
– Слушай, детектив, – протрещала она, – я тебе говорила, что ни в каких соцсетях нету твоего объекта? – Давным-давно я выучил помощницу, чтобы она не трепала, особенно по телефону, фамилии моих заказчиков и тех, кого заказывали, – называла по имени-отчеству или совсем коротко: «объект». Мало ли кто нас вдруг слушает! Римка мое указание запомнила и исполняла неукоснительно. Не дожидаясь моего ответа, она продолжила: – Так вот, я покопалась в Сети – детали я тебе рассказывать не буду, все равно не поймешь, – я покорно проглотил это «не поймешь», – и обнаружила, что Алена не просто НЕ состоит в соцсетях. Нет, когда-то она была – и в Фейсбуке, и в Одноклассниках, и Вконтакте. Но два месяца назад она оттуда все свои аккаунты удалила! Одновременно и отовсюду. Каково? – переспросила она.
– Круто, – откликнулся я. – Молодец, можешь взять на полке пирожок. А фотографию достала?
– Чью?
– Я же просил. Алены.
– Нет пока.
Римка фыркнула и отбилась.
Я чрезвычайно удачно запарковался – на всякий случай в достаточном удалении от искомого дома. Оценил, где примерно расположена квартира номер триста шестьдесят восемь, и деловой походкой направился к подъезду. Разумеется, доступ в парадное оберегал домофон. Я не стал звонить мужу снизу, объясняться с ним через переговорное устройство. Домофон оказался самой простой модели – «Цифрал». Ключи к нему я помнил чуть ли не наизусть, поэтому попорхав над клавиатурой, легко открыл. Автоматически взглянул на часы: двадцать пятнадцать. Скорее всего, супруг по фамилии Зюзин уже дома.
Консьержки в подъезде предусмотрено не было, и в лифте, украшенном зеркалами, я вознесся на восьмой этаж.
На лестничной площадке назначенного этажа внутри меня словно прозвонил тревожный звоночек. Как в тот момент, когда я сегодня вышел пройтись, увидел на нашей тихой улице «Нексию» и мне почудилось, что за мною следят. Здесь не было подобного ощущения, однако…
Приквартирный холл на восьмом этаже отделяла от лестницы и лифта – как повелось в последнее время в нашем неспокойном отечестве – мощная железная дверь. Так вот, она оказалась незаперта и приоткрыта. Я оглянулся: может, какого-то покорного зятя изгнали перекуривать на лестницу? Но нет, никого вокруг не было и куревом не пахло.
От греха подальше я достал бумажный носовой платок и открыл дверь в тамбур с его помощью. Вошел, секунду подумал и на всякий случай запер за собой замок.
Огляделся. В тамбуре, как везде и всюду в подобных местах, валялись громоздкие/ненужные вещи. Пара детских велосипедов и даже снегокат, а также коробки, заполненные хламом, который жалко или лень вынести на помойку. А еще одна из четырех дверей на площадке тоже оказалась полуоткрыта. Даже не глядя на номер, я догадался, чья она, и уровень адреналина в моей крови прыгнул вверх.
Я подошел к двери – и впрямь та самая, где проживала супружеская чета Зюзин – Румянцева.
Как и прежде, с помощью носового платка, я распахнул дверь. Негромко окликнул хозяина: «Эй, есть кто живой?» Из квартиры пахнуло застарелым запахом курева и подкисшего пива. И еще кое-чем, неприятным. Я встречал этот запах, когда служил в полиции – тогда она звалась ментовкой.
То был запах смерти.
Я шагнул в комнату. Окна в ней были плотно завешены гардинами. За ними бился солнечный летний вечер, но здесь царила полутьма. Мой взгляд – который не хотел сразу видеть главное, сопротивлялся ему – выхватил обыденную обстановку скромного столичного жилья: панель телевизора на стене, диван-кровать в собранном виде, платяной шкаф, полочку с безделушками. А посреди комнаты сидел на стуле мужик – голый, в одних трусах. Ноги его были скотчем прикручены к ножкам. Руки заведены назад и тоже связаны лентой. Скотч закрывал рот. Голова мужика была запрокинута. Был он очевидно мертв.
Мужик был очень толстый и волосатый. На его теле выделялось несколько порезов. Похоже, мужчину пытали. А потом убили. Я на всякий случай пощупал пульс на его шее – пульса не оказалось. Судя по начавшемуся трупному окоченению, убили мужчину больше часа назад.
На полочке у телевизора имелись пара книг, дешевые сувенирчики, включая Эйфелеву башню и кружку с надписью: Red Sea, а также несколько фотографий в рамке. Все они обыгрывали один и тот же сюжет: улыбающаяся парочка на фоне разнообразных достопримечательностей. Парочка была одна и та же, и мужчина на ней был тот самый, сидящий мертвый у моих ног. На первой, где позировали на фоне все той же башни имени Эйфеля, он был молодой, веселый и совсем не толстый. Девушка рядом с ним, которая ласково обнимала его за талию, тоже была молода, эффектна и очень-очень сексуальна.
Следующее фото демонстрировало все ту же пару в купальных костюмах, на фоне моря и пустыни – где-то, видимо, в Хургаде или Шарм-эль-Шейхе. Он уже слегка расширился, что было особенно заметно без верхней одежды, а она по-прежнему оставалась худой, свеженькой и секси. Наконец, третья карточка запечатлела супругов во времена зрелости. Сняты они были на Исаакиевской площади, на фоне собора, в зимней одежде – однако даже тулуп не скрывал того, насколько мужчина раздался вширь. Девушка тоже слегка округлилась, однако оставалась на вид прежней великолепной бестией. Отчего-то я ни секунды не сомневался, что это она, мой объект, Алена Румянцева.
Недолго думая, я взял последнее изображение и прямо в рамке сунул в карман своей куртки. Потом заглянул в кухню. Там, под лучами закатного солнца, на столе кисла пепельница с окурками, на полу валялись пустые бутылки из-под пива, а одна, недопитая, помещалась отчего-то на подоконнике.
Возможно, хозяин квартиры стоял у окна с пивом в руках и напряженно вглядывался в даль: не возвращается ли к нему его любимая?
А вместо нее пришли убийцы.
Впрочем, может, я фантазирую, и дело было совсем не так.
Версия 3.
Алене Румянцевой опостылел муж. Ох, как опостылел! Настолько, что она обратилась к наемным убийцам. А сама свалила куда-нибудь на курорт, одна или с полюбовником – другим, не Вячеславом. Свалила, чтобы обеспечить себе надежное алиби. Замечательно: она вне подозрений, мужа больше нет, квартира и разное прочее барахлишко целиком достается ей.
Непонятно, правда, зачем убийцам пытать несчастного Зюзина. Но, может, имел место эксцесс исполнителя? А может, Евгений и вправду имел что-то ценное или знал о чем-то ценном, и они добивались у него, где?
Впрочем, нечего мне было здесь, в комнате с трупом, предаваться раздумьям. Следовало поскорей уносить ноги.
Я вышел из квартиры, прикрыл за собой дверь. Запирать не стал – да и чем я мог запереть, ключа-то не было. Так же поступил с дверью, ведущей к лифтам.
