– А чего было выяснять?! – опять взорвался он. – Вы и так уже знали, что это из-за меня. Лучше скажите, зачем ее остригли и когда мы можем забрать нашу девочку.
– Не скоро, мистер Прайс.
– Это еще почему? – из смятой пачки на столе он вытащил сигарету и закурил.
– Дело в том, что у Джейди… – я замялась. Это тяжелое известие следовало сообщить как можно мягче, но у меня не получалось.
– Погодите, погодите, что у Джейди? – по моему лицу он видел, что с его дочкой что-то случилось. Что-то плохое. – Эй, Трейс… иди сюда.
На кухню вышла мама девочки в домашнем халате, но с макияжем.
– Здравствуйте, миссис Прайс.
Она кивнула без всякого выражения.
– К сожалению, я вынуждена сообщить вам неприятное известие.
– Что за неприятное известие, доктор? – Джефф Прайс повысил голос. – Да скажите вы наконец, не тяните.
Жена стояла рядом, положив руку ему на плечо.
– У Джейд обнаружили заболевание крови. – Я замолкла, видя, как застыли их лица. – Называется лейкемия.
– Это рак, я правильно понял? – произнес Джефф Прайс, его голос сорвался.
– Да, это разновидность рака, но излечимая.
– Боже мой, – прошептал он.
Не сводя с меня глаз, миссис Прайс тяжело опустилась на стул.
– Это точно? Ведь может быть ошибка. Врачи часто ошибаются.
– Боюсь, что тут ошибки нет, – проговорила я через силу. – Ей делали анализ крови. Дважды.
С минуту они молчали.
– И что теперь? – наконец спросила миссис Прайс.
– Она останется в больнице, ее будут лечить.
– А потом что? – подал голос ее муж.
– Ей будут давать сильные лекарства и…
– Я не это спрашиваю. Она умрет?
– Ну почему же… – я снова замялась. – Диагноз, конечно, тяжелый, но многие излечиваются и нормально живут. Я могу привести вам статистику…
Мистер Прайс взял жену за руку.
– Поехали в больницу. Там умирает наш ребенок…
– Она пока не умирает. Ей будут делать…
Миссис Прайс повернулась ко мне:
– Нашу девочку могли бы начать лечить раньше, если бы не вы со своим домашним насилием.
– Но именно доктор Малколм направила ее в больницу, – вмешался Фрэнк. – Да, по поводу синяков на теле девочки. Но это тревожный симптом. Там немедленно сделали анализы и выявили заболевание. Без ее участия этого бы не произошло.
Я не была уверена, что Прайсы его слышали.
Джефф посмотрел на меня в упор:
– Жена приводила ее к вам четыре раза. Четыре. А вы? Домашнее насилие, домашнее насилие… Будьте вы прокляты.
Потом, вспоминая это, я не была уверена, действительно ли он так сказал или мне показалось. Но в любом случае его мысли можно было прочитать по глазам. Он смотрел на меня с ненавистью.
Глава 9
Дорсет, 2010
Год спустя
Соседка в замешательстве оглядывает кухню.
– Тут не прибрано. Понимаете, я взялась выдернуть траву, которая проросла на ступеньке…
Надо же, не прибрано. А для меня это просто воплощение чистоты и опрятности.
– Я живу напротив. Увидела, что у вас случился обморок, и зашла. Я врач.
Она с улыбкой кивает. Разумеется, соседка меня видела и знает, что я ни с кем в деревне не общаюсь. И о Наоми ей, наверное, тоже известно.
– Меня зовут Мэри, – произносит она.
– А меня Дженни. Может быть, мне позвонить кому-то из ваших родственников? – Я киваю на фотографии.
– Я буду в полном порядке через пару минут, – она опять улыбается. – Извините, что доставила вам беспокойство. Может, выпьем чаю?
– Я согрею.
У кухонной полки на крючке аккуратно повешен чайник. В холодильнике стоит миска с салатом-латуком, закрытая защитной пленкой, несколько коричневых яиц на глазурованном блюдце и фарфоровый молочный кувшинчик с изображением желтой коровы. На полке рядом с сахарницей коробка с лекарствами. В ней я вижу фуросемид и периндропил. Может, она снижала давление и потеряла сознание от передозировки? Там же стоит небольшой коричневый заварной чайник и две фарфоровые кружки.
Подвинув к дивану табуретку, я ставлю на нее кружки с чаем, затем подкладываю ей под голову подушку. Чувствую, что кожа у нее холодная.
– Вас накрыть?
Она делает несколько глотков, и ее бледные щеки слегка розовеют.
– Одеяло вон там. – Мэри кивает в сторону смежной комнаты. – Пожалуйста, если вас не затруднит, дорогая.
Я вхожу в ее спальню. Тут тоже идеальный порядок. Молодец Мэри, держится. Не то что моя мама. После пропажи Наоми она впала в тяжелый маразм и перед смертью меня не узнавала. Хотя незадолго до этого, во время передачи коттеджа, была в полном порядке. Но тогда еще все было в порядке.
Бристоль, 2009
За шесть дней до исчезновения
На стоянку у жилого комплекса, где обитала моя мама, я въехала рано утром, когда еще было темно. Небольшие фонари с круглыми плафонами освещали дорожки, которые, подобно растопыренным пальцам, расходились к блестящим входным дверям. И ее дверь ничем не отличалась от других, как и ведущая к ней дорожка, хотя прежде мама пыталась придать своей территории какую-то индивидуальность.
Каждый раз при виде этого хрупкого создания у меня щемило сердце. Кожа на руках, покрытая старческими пигментными пятнами, бугристые синие вены, блеклые глаза под дряблыми веками. С помощью ходунков она медленно двигалась впереди меня в небольшую гостиную.
Когда я начала массировать ее отекшие ноги, мама завела разговор о коттедже в Дорсете. Стала предлагать его мне. Я вспомнила, как хорошо мы проводили там летний отпуск с детьми. Купальники, сохнущие на садовой стене, крики чаек, наклонные стенки в спальне, раковины моллюсков, которые мой отец встроил во внешние стены. Предложение было заманчивое, но я не решалась.
– Пожалуйста, Дженни, – настаивала мама, – возьми коттедж себе. Кейт отказалась. А у меня и без того забот хватает. Мой адвокат уже подготовил все документы.
Честно говоря, я не хотела взваливать на себя эту обузу. Дети уже выросли. Им нравится виндсерфинг и маленькие кафе на греческих островах Лафакс и Корфу. Тэд любит ездить на рыбалку в Уэльс с друзьями.
Когда я вошла в дом, Наоми уже собиралась уходить.
– Пока, мам. – Она проскользнула мимо меня к двери.
Лицо ее раскраснелось. Под расстегнутой курткой красное короткое платье с блестящими перламутровыми пуговицами на лифе. Я его видела впервые.
