Я присела рядом с его стулом и показала листовку с фотографией.
– Гарольд, это Наоми. Ты ведь ее знаешь?
– Ушла, – произнес он спокойным тоном.
– Что? – Майкл посмотрел на миссис Мур.
– Он смотрел телевизор, когда о ней передавали, – хмуро пояснила она. – И слышал наш разговор вчера. Ему нечего вам сказать.
– Это так, Гарольд? – спросил Майкл.
Тот смотрел на него какое-то время без выражения, затем начал неистово черкать синим карандашом по листу бумаги. Я встала, и мы направились к двери.
– Гарольд, – произнес Майкл, повернувшись, – если что-нибудь вспомнишь, пожалуйста, дай нам знать.
Снова оказавшись у меня на кухне, он начал что-то записывать в свой блокнот, а я позвонила Фрэнку. Сработал автоответчик, что меня вполне устраивало. Разговаривать сейчас не было настроения. Я оставила сообщение, что, если нужно, готова выйти на работу.
В дверь позвонили, когда я еще была занята с телефоном. Майкл пошел открыть. На пороге стоял Гарольд с пачкой бумаг под мышкой. Сзади подошла запыхавшаяся миссис Мур.
– Наоми, – громко произнес он. – Наоми.
– Понимаете, он вдруг вспомнил что-то важное, – пояснила его мать.
Гарольд прошел на кухню и положил на стол рисунки. Их было листов двадцать, и на каждом был примитивно изображен автомобиль, похожий на грузовик. Он подтвердил это, показав на рисунки:
– Грузовик.
Майкл перебрал листы и взял один, более полный. На нем Гарольд изобразил не только грузовичок, но и ближайшее здание.
– Это театр, – пояснила миссис Мур и посмотрела на меня. – Когда вы ушли, он начал повторять имя вашей дочки.
Значит, у театра стоял синий грузовичок. Я задумалась, но не смогла вспомнить, видела ли когда-нибудь у театра автомобиль синего или голубого цвета.
Гарольд скрутил лист бумаги и тыкал им в синий грузовичок на рисунке. На его верхней губе сверкали капельки пота. Он начинал сердиться.
– Спасибо, Гарольд, – тихо проговорил Майкл. – Ты нам очень помог в поисках Наоми.
Выдержав пристальный взгляд Гарольда, Майкл высвободил из его руки и расправил на столе смятый лист. Это была листовка с фотографией Наоми.
– Спасибо, – повторил он со значением, – ты помог нам больше, чем все остальные.
Проводив Гарольда и миссис Мур, я повернулась к Майклу:
– Как по-вашему, это важно?
– Возможно, – он пожал плечами и вгляделся в рисунок. – Мне все же кажется, что это скорее фургончик, пикап, а не грузовичок. – Он посмотрел на меня с озабоченным видом.
Могу себе представить, как я сейчас выглядела. Похудевшая, изможденное лицо, нечесаные волосы, покрасневшие глаза. Я грустно усмехнулась.
– Вы хотите сказать, что я выгляжу ужасно? Так это не имеет значения.
– Вы ошибаетесь, – он покачал головой. – Это имеет значение, и большое. Нельзя позволять себе опускаться. Вы должны быть сильной, иначе не выдержите до конца, сломаетесь. Учтите это. Кроме того, на вас смотрят окружающие. Ваши сыновья, муж. Не сдавайтесь.
Я заставила себя улыбнуться и коснулась его руки:
– Вы совершенно правы, Майкл. Спасибо. Я буду стараться. А теперь скажите, этот синий фургончик нам чем-нибудь поможет?
– Не исключено, – он улыбнулся в ответ. – Хотя кругом полно синих и голубых фургонов. Но это ниточка, зацепка, которая может нас куда-то привести. Вот так и раскрывают дела. Ниточка за ниточкой.
Тео пришел домой в плохом настроении. Переживал, что его работа на соискание стипендии получилась неудачной. Он торопился и насколько раз ее переделывал. Мы поужинали вместе. Потом явился Эд. В последнее время он стал поздно возвращаться. Засиживался в библиотеке до закрытия. Есть не стал, сказал, что перекусил в школе.
Перед тем как уйти к себе, я обошла их комнаты. Тео лежал на кровати, разговаривая по мобильному. Уже веселый. Увидев меня, улыбнулся. Эд оставил дверь приоткрытой. Заснул на кровати в одежде. Я тихо сняла с него ботинки, накрыла одеялом. Повернулась уходить, и тут свет на лестничной площадке упал на какие-то бумажки на прикроватном столике. Я присмотрелась и с удивлением обнаружила, что это купюры, десяти– и двадцатифунтовые, аккуратно сложенные в стопку. Всего, наверное, около трехсот фунтов. Откуда они у него? Тэд переводил сыновьям небольшие суммы, так что эти деньги вряд ли от него. Может быть, Эд тайком где-то работает? Говорит, что занимается в библиотеке, а сам моет посуду в пабе? И ничего нам не сказал. Я хотела разбудить его и спросить, на он выглядел таким изнуренным, что я решила подождать до утра. Вышла на цыпочках и закрыла дверь.
Глава 22
Дорсет, 2010
Тринадцать месяцев спустя
После Рождества воздух в пристройке кажется спертым. На оставленных на столе листах бумаги я вижу мышиный помет, на пастельных карандашах – следы маленьких зубов. В дверные щели намело песка, он скрипит под ногами. Я закрываю дверь и возвращаюсь в дом.
Утром, в сером полумраке, я брожу по дому, пытаясь чем-то заняться в этом безвременье между Рождеством и Новым годом. Я изучила тут все настолько, что могу определить, где нахожусь, с закрытыми глазами. Вот здесь синее кресло, а это письменный стол, на нем стопка книг. Прикасаться к этим вещам все равно что к собственной коже. На монтаже, подаренном Тео, я каждый день рассматриваю только одну фотографию. Зато внимательно. Сегодня это маленькая Наоми в детской коляске. Она серьезно смотрит на цветущую черешню, очень красивую на фоне голубого неба. На фотографии видно, как она пытается потрогать ручкой тень от листьев внутри своей коляски.
Я скучаю по мальчикам и Майклу. Он не приезжает, говорит, что занят, а сам думает, что Тэд приехал на Рождество. Хотя знает, что мы разошлись. Он звонит каждый день, но только вечером. Наши отношения все еще тайна для его коллег. Что будет, если они узнают? Но я скучаю по нему, мое тело скучает по его телу. Неожиданно меня охватывает вожделение. Интересно, он догадывается об этом? И если да, то почему не приезжает? Есть ли в этом какой-то смысл?
Эд отправился в свой центр. Он собирается пробыть там еще несколько месяцев. О его дальнейших планах мне ничего не известно. Отношений со мной он больше не выяснял, но его слова больно меня задели, и я все время терзаюсь чувством вины. С Софи перед расставанием мы крепко обнялись.
Звонит Тео.
– Как это чудесно – вернуться домой. Думаю, я мог бы поселиться здесь навсегда.
Это глупо, но я чувствую что-то вроде ревности из-за того, что теперь своим домом он считает Нью-Йорк. На заднем плане слышен звон посуды и голос Сэма, напевающего что-то из «Кармен». Раньше нам бы пришлось долго привыкать к отношениям Тео и Сэма, а теперь все получилось на удивление легко и просто.
