Еще несколько лет назад Николай Рутченко был весьма уважаемым французским пенсионером. О нем говорили в восторженных тонах. Вот яркий образец: «Всегда производил впечатление человека, которого не могло сломить ничто. От общения с ним веяло старой, какой-то могучей силой прежних времен. Но всегда и везде главной в его помыслах и действиях оставалась Россия». Согласимся, сильно сказано. Перед глазами встает образ патриота, который неустанно служит своей стране. Автор многочисленных книг по истории Белого движения. Человек с потрясающей харизмой. Прекрасный рассказчик. Глядя на него, никогда не подумаешь, что перед вами хладнокровный убийца. Впрочем, об этом он никогда не рассказывал. Да и вообще о своем участии в Великой Отечественной войне Рутченко предпочитал не распространяться.
Мог лишь очень кратко сообщить, что был призван в армию и попал в плен. Верховного главнокомандующего Сталина он считал преступником, ответственным за политические репрессии 30-х годов, и поэтому добровольно согласился сотрудничать с немцами. Стал переводчиком на оккупированных германской армией территориях СССР. Осознал преступные цели канцлера Германии Адольфа Гитлера и попал в концлагерь за антинемецкую деятельность. Такой вот убежденный борец против диктатур. После войны поселился во Франции и занялся наукой. Но была у Рутченко и совсем другая жизнь, о которой он старательно пытался забыть.
Август 1941 года. В первые, самые тяжелые месяцы войны советские войска терпели одно поражение за другим. В немецком плену оказалось свыше 2 млн солдат и офицеров. В том числе и студент-историк из Ленинграда лейтенант НКВД Николай Рутченко. Он не был расстрелян и не умер от голода в лагере, как сотни тысяч граждан СССР. Зная немецкий язык, он практически сразу согласился служить переводчиком в германской полиции безопасности. Именно в нее входили карательные группы специального назначения, которые осуществляли массовые казни гражданских лиц на оккупированных территориях. Жертвами в первую очередь были евреи и цыгане.
Из донесения в Берлин сотрудника немецкой полиции безопасности капитана Рейхена: «Расстрелы, совершаемые людьми моего подразделения, в каждом случае проводились быстро и незаметно. В каждом случае расстреливаемых заключенных под каким-либо предлогом доставляли на место, где гражданское население не могло проходить, и там выстрелом в затылок убивали. Почти во всех случаях до сих пор удавалось сделать так, что люди, которые должны быть уничтожены, не подозревали о предстоящем расстреле». По оценке представителя обвинения от США на послевоенном Нюрнбергском процессе над военными преступниками Тэйлора, «зверства, совершенные вооруженными силами и полицией Германии, были такими потрясающе чудовищными, что человеческий разум с трудом может их постичь». До окончания войны в мае 1945 года не дожил каждый пятый из оказавшихся под немецкой оккупацией 70 млн граждан СССР.
Рутченко недолго был простым переводчиком. В полиции безопасности служило достаточно много немцев, родившихся в Латвии и Эстонии. В начале XX века эти страны входили в состав Российской империи, поэтому большинство жителей знали русский язык. Рутченко требовался для другой работы. Для начала ему доверили проводить допросы. Из послевоенных показаний жителя Ленинграда Даниила Петрова: «Расстреливали в парке, недалеко от здания полиции безопасности. Но прежде был допрос у Рутченко. Простоватое лицо лет тридцати. Мне все это врезалось в память навсегда. Закрою глаза и вижу, как сегодня. Меня поразил разговор по-русски и главное – русский человек в германской офицерской форме. Такого я до этого не видел. Меня он отправил в лагерь смерти. Конечно, Рутченко мог оправдаться приказом начальства, но он и не пробовал».
В дальнейшем карьера Рутченко в полиции безопасности шла по нарастающей. Он получал оружие с немецких складов для проведения карательных операций против гражданского населения. Из показаний бывшего сотрудника полиции безопасности Ольги Колоколовой: «Рутченко лично расстрелял на моих глазах трех человек. От других офицеров я неоднократно слышала, как Рутченко принимал участие в казнях». Ее слова подтверждает и бывший курсант разведшколы Бене: «Рутченко рассказывал, как выстрелом в лицо из немецкого офицерского пистолета снес всю черепную коробку у заключенного. Я запомнил его слова: «Немецкое оружие гораздо лучше советского». Параллельно Рутченко обучал курсантов в специальной разведывательной школе. Все они должны были стать руководителями Ленинграда после взятия города немцами. Рутченко рассматривался оккупантами как будущий глава комитета образования. Но Ленинград взять не удалось. 872 дня длилась блокада города немецкими войсками. За это время погибло около 1,5 млн жителей. Из них 97 % – от голода.
Рутченко же продолжал испытывать немецкое оружие. В ноябре 1943 года в столице Латвии Риге он вместе со своей ротой участвовал в насильственной отправке трех тысяч евреев из гетто в концентрационный лагерь Аушвиц (в России его привыкли называть Освенцим). Из показаний сотрудника полиции безопасности Никарева: «Мы с оружием подъехали к гетто, где немцы держали евреев за колючей проволокой. Там уже находились эстонские и литовские полицейские подразделения. Евреев начали выгонять из помещений, подвалов и сажать в машины. Если кто-то пытался спрятаться – полицейские кидали гранаты и стреляли. На машинах их отвозили на станцию и посадили в эшелон. Всех отвезли в немецкий Аушвиц. Там их раздевали и отправляли в баню. Дверь закрывалась и запускался газ. Потом трупы сжигали». Точное количество погибших в этом лагере смерти установить невозможно. Немцы не вели учет своих жертв. По самым минимальным данным, в лагере было убито 180 тысяч евреев.
Руководил операцией капитан полиции безопасности Павел Делле. До этого он принимал личное участие в расстреле мирных граждан в Риге, а впоследствии возглавлял карательную группу на территории Ленинградской области. Именно ему подчинялся Рутченко. Он, кстати, совместной службы с Делле не отрицает. И даже написал в своих воспоминаниях: «Я был вызван к коменданту. Майор сидел за столом вместе с капитаном. Он представил его, назвав Павлом Делле, который занимается всеми русскими делами в Риге. Делле встал, пожал мне руку и сказал, что очень рад меня встретить. Как оказалось, ему уже рассказывали про меня немецкие офицеры. И хорошо отзывались обо мне».
Вот и Делле высоко оценил Рутченко. Когда он спустя время принял участие в подготовке покушения на Сталина, то позвал и своего помощника. Рутченко стал готовиться вместе с диверсантом Тавриным. На первом же допросе тот показал: «Одну из групп возглавляет Рутченко. Она насчитывает свыше 100 человек и готовится для развертывания басмаческого движения в Средней Азии. Рутченко до войны являлся преподавателем истории одного из ленинградских институтов. Во время войны он под Ленинградом перешел на сторону немцев и с тех пор активно работает в немецких разведывательных органах». Эти показания подтвердила на допросе и бывший сотрудник гатчинской полиции безопасности Мария Каганова: «Рутченко давал мне инструкции по выявлению враждебных немцам лиц, коммунистов и евреев».
Деятельность Рутченко была по заслугам оценена на Родине. Под достаточно высоким № 58 он значится в знаменитом списке № 1 военных преступников, разыскиваемых советскими спецслужбами. Но при этом Москва не требовала от Парижа экстрадиции Рутченко. Казалось бы, почему? Совершенных им преступлений хватило для вынесения трех смертных приговоров. Однако кровавый след Рутченко был разбросан по десяткам следственных дел, и в отдельную разработку он не попал. Были преступники и серьезнее, выдачи которых и добивалась в первую очередь Москва. К Рутченко отнеслись по остаточному признаку. Никто ведь 60 лет назад не мог бы представить себе, что пройдут годы и убийца станет респектабельным писателем, в своих книгах рассуждающим о нравственности и духовных основах общества.
