Но при этом сам Рутченко сторонился журналистов. Не устраивал презентаций своих книг и не выступал на телевидении. Вероятно, понимал, что одно его неосторожное слово способно заставить людей заинтересоваться деталями биографии парижского писателя. Так и получилось. Моему коллеге Александру Кудакаеву во время работы над документальным фильмом «Охотники за нацистами» все же удалось побеседовать с Рутченко:
– Вы знаете, что в России вас до сих пор разыскивают как военного преступника?
– Я не понял вашего вопроса.
– Показания Ольги Колоколовой. Может быть, помните такую по Гатчине?
– Не помню.
– Пигулевского тоже не помните?
– Тоже не помню.
Рутченко совершил роковую ошибку, непростительную для профессионала. Он прокололся на мелочи. В этом коротком диалоге он подтвердил главное: в полиции безопасности он служил. Только вот свою подчиненную не помнит. Хотя ему нужно было отрицать сам факт своей причастности к карательному ведомству гитлеровской Германии. О каком-то старческом слабоумии не может идти и речи. Рутченко перестал давать интервью российским журналистам. Но наши западные коллеги, если захотят, конечно, подтвердят: с памятью у бывшего сотрудника полиции безопасности все было в порядке. Он до самой смерти с легкостью цитировал десятки документов из своих книг, держал в уме сотни фамилий. Только про свое участие в казнях мирного населения забыл. Зато его хорошо запомнили бывшие подчиненные. Из показаний курсанта разведшколы «Ленинград» Пигулевского: «Рутченко был связан с Ригой, в совершенстве владел английским и немецким. 20 июля 1942 года он пришел ко мне и заговорил про политические перспективы России. Рассказывал про сотрудничество с офицером тайной гитлеровской политической полиции гестапо».
Немногочисленные защитники Рутченко говорят, что документам советских спецслужб верить нельзя. Чтобы убедительно доказать его вину, нужны чуть ли не собственноручные донесения Рутченко в Берлин о его личном участии в казнях. И живые свидетели. Таких документов, вероятно, не существует. Как не существует и поименного списка всех расстрелянных в киевском Бабьем Яру. Известно только, что в этом месте осенью 1941 года немцы убили свыше 100 тысяч евреев и военнопленных. И свидетелей уже не осталось. Но осталась память о совершенных ими преступлениях. Она не позволяет нам сегодня забыть, что у выносивших и исполнявших смертные приговоры были имена, фамилии и воинские звания. Одним из них и был лейтенант гитлеровской службы безопасности Николай Рутченко. Он смог избежать суда и умер в своей парижской квартире. Он мог до гробовой доски рассказывать, что был просто переводчиком и боролся против Сталина. Но обманывал он только самого себя.
А Гаспарян какое имел отношение к смерти военного преступника, спросит меня иной читатель? Не сам же он же с ледорубом прокрался в Париж? Не стрелял же лично в пожилого человека? Не подсыпал ему подло цианистый калий в чай? Конечно нет. Но иной раз и слово убивает. Много лет я вел на радио популярную историческую программу «Теория заблуждений». Были в ней и выпуски про пособников оккупантов, лично участвовавших в казнях. Про палача Хатыни Катрюка, например, рассказывал. Дошла очередь и до Рутченко. Было это в конце апреля 2013 года. Та программа произвела эффект разорвавшейся бомбы.
Мой телефон в буквальном смысле раскалился от звонков и писем. Многие были тогда в шоке. Рутченко – уважаемый человек, часто бывал в российском посольстве в Париже. Он передавал в «Дом русского зарубежья» в Москве редчайшие документы из своего архива. Его книги открыто продаются в крупных магазинах и считаются уже классикой по истории Белого движения. И вот последовали такие неблаговидные факты из его жизни. Нет ли ошибки? Не опорочил ли уважаемого человека известный журналист?
Никакой ошибки. Документы по Рутченко хранятся в архиве Управления ФСБ по Санкт-Петербургу. Они многократно публиковались. Но, как и всегда в подобных случаях, мизерным тиражом. Обыватель, естественно, даже не подозревает об их существовании. На таком фоне Рутченко, конечно же, удавалось сохранять респектабельный вид. Но только до определенной поры. Пока я их не озвучил в эфире на многомиллионную аудиторию и не показал на сайте программы.
Но окончательно Судный день для Рутченко наступил после публикации моей статьи о нем во влиятельной американской газете. На этот материал был выделен целый разворот, в том числе для фотокопий документов. Попросили написать максимально просто – для западного читателя. Объяснить ему то, что всем в России известно с детства. Например, что такое гестапо. Только в первый день статью «Парижский убийца» на сайте газеты прочитало больше двух миллионов человек. А спустя сутки Рутченко отдал богу душу. Не покаявшись в содеянном в годы Великой Отечественной войны.
В смерти писателя и бывшего лейтенанта полиции безопасности Третьего рейха обвинили, разумеется, меня. Ясное дело, умучил благородного старца. Некоторые особенно не отягощенные извилинами обещали жаловаться на меня во всевозможные инстанции. Испытывал ли я тогда угрызения совести? Нет. Открывал документы по зверствам немцев и их пособников на оккупированных территориях и начинал перечитывать. Понимал, что на месте расстрелянных могли оказаться мои родные или близкие. Их казнили такие вот рутченки. Хладнокровно убивали в затылок, вешали на площадях, сжигали живьем, отправляли в концлагеря.
Я жалею только об одном: Рутченко избежал суда. Он должен был ответить перед народом своей страны, которую предал, за совершенные преступления. Он заслужил смертного приговора, пусть нынче на него и мораторий. Для таких преступлений нет срока давности. Уповаю теперь лишь на то, что Суд Божий вынес ему справедливый вердикт.
Покушения, которых не было
Я ничего не предпринимаю, но не буду препятствовать, если это сделает кто-либо другой.
В. фон Браухич
Не столь давно довелось мне услышать блистательный монолог. К бесконечному срыву покровов с очень непростой эпохи Сталина я уже давно привык. Но вот эти откровения прозвучали необычайно свежо. Полностью цитировать не буду, чтобы не утомлять вас долгими разглагольствованиями очередного неугасимого светильника разума. Тезисно это выглядит следующим образом: духовно-нравственное опустошение было привнесено в народ при Сталине в силу принудительного лицемерия. Каждодневная и обязательная ложь, быстро входившие в привычку двоемыслие и цинизм, искусственный энтузиазм, демонстрация общественно-полезной, но насквозь фальшивой активности разрушали душу. Человек учился разоблачать замаскировавшихся врагов, наймитов империалистических разведок и с душевным подъемом одобрять мудрые решения партии и правительства, чтобы героически пожертвовать собой.
Вступать с этим в полемику бессмысленно. И привел я подобный страстный монолог лишь для того, чтобы показать: именно с таких воззрений нынче многие и оценивают покушения на Сталина. Вот возьмем, к примеру, операцию «Медведь» – хитрый план японской разведки по ликвидации Иосифа Виссарионовича во время его отдыха в Сочи. Во многих книгах по теме эти события описываются одинаково. Был некий беглый полковник НКВД Люшков. И задумал он осуществить покушение во время приема товарищем Сталиным лечебных ванн. Набрал себе в сообщники шесть белогвардейцев из «Союза русских патриотов». И только благодаря деятельности советского нелегала Лео (кто это такой – до сих пор неизвестно) зловредные козни были предотвращены. Когда диверсанты пытались пересечь советско-турецкую границу, по ним открыли пулеметный огонь. Трое погибли, трое поспешили ретироваться.
