— Да ничего, Татьяна Ивановна, все нормально, — спокойно произнес Сергей, чуть улыбнувшись. — Мне скрывать нечего, я сам свою жизнь строю, что есть, то есть. Давайте лучше за ваш дом выпьем, хорошо у вас… За окном вьюга, холод, а тут тихо, тепло, чисто… Настоящий, семейный…
Надя вдруг увидела, как он нежно теребит пальцами крахмальную льняную салфетку, как незаметно проводит ладонью по вышитому синей гладью цветочку на скатерти. Проследила взглядом за сестрой — та тоже внимательно смотрела на его руки…
— Это скатерть старинная, Сереж, — чуть наклонившись, произнесла Наталья с долей интимной снисходительности в голосе. — Она от бабки маме в приданое досталась. Сейчас уже не модно, конечно… Но у нас все по-простому, мы за тенденциями не особенно следим…
— Да. Очень красиво, — доверчиво кивнул Сергей. — Ну, давайте же выпьем за ваш дом, пусть в нем всегда будет тепло и счастливо!
Выпили, снова принялись жевать. Наташка глянула на экран телевизора, подскочила, прибавила звук, и комната наполнилась тревожным голосом популярного певца, закружилась вихрем нежная мелодия «Меж нами памяти туман, /Ты как во сне, ты как во сне…».
— Ишь ты, безобразник, как портками ляжки-то обтянул! — нарушила своим комментарием возникшее очарование Полина Марковна. — И как только его, волосатого, в телевизор пустили!
Наталья с Сергеем переглянулись, усмехнулись в унисон. Парень — по-доброму, старшая сестра, пожав плечами, — сердито-снисходительно. Соседка, видимо учуяв свою оплошность, заговорила поспешно:
— Сереженька, ты ж холодца моего еще не пробовал! Я по всем правилам его снаряжала, с чесноком, с лаврушкой!
— Спасибо, Полина Марковна, очень, очень вкусно…
Надя вздохнула, отпила вишневого компота из бокала. Странное напряжение от происходящего за столом не отпускало ее, глаза вдруг сделались болезненно-зоркими, вбирающими все мелкие детали… Вот Наташка потянулась, вилкой тяпнула кусочек холодца с тарелки гостя, хихикнула игриво. Понимающе переглянулись мама с Полиной Марковной, сморщили губы в сдерживаемых довольных улыбках. А Сергей… Этого всего и не замечает, по-прежнему улыбается так искренне, так доверчиво! Вот и в ее сторону посмотрел, подмигнул дружески. И снова загорелись щеки. Девочка схватилась за бокал, глотнула противный теплый компот…
— Ой, а время-то, смотрите-ка, без десяти двенадцать! — вдруг всполошилась Наташка, подпрыгнув на стуле. — Мам, неси шампанское из холодильника, а то за разговорами Новый год пропустим!
— И правда, — метнулась та на кухню, дожевывая на ходу, — чуть не проглядели…
— Ну, с богом! — торжественно произнесла Полина Марковна и зачем-то истово перекрестилась, возведя глаза к потолку.
Вот уже без пяти минут…
— Тихо! Надька, сделай телевизор погромче! Сейчас генеральный секретарь коммунистической партии будет с обращением к народу выступать! — торжественно скомандовала мама, протягивая принесенное шампанское Сергею.
— Ой, мам… — недовольно взглянула на нее Наташка. — Ты еще по стойке «смирно» встань…
Женщина ничего не ответила, лишь отмахнулась и недовольно свела брови, зорко вглядываясь в экран телевизора, где генеральный секретарь, проникновенно глядя в глаза своему народу, успел произнести первые строчки обращения: «…последние минуты отсчитывает уходящий в историю тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год…»
— Как будто мы без него не знаем, что последние… — тихо пробурчала на ухо Сергею Наташка. — Давай, открывай шампанское, а то не успеем…
Все! Забухали звоном куранты на Спасской башне Кремля, с шумом вылетела пробка из бутылки, полилось искрящееся шампанское по бокалам под аккомпанемент дружного бабьего «а-а-а»…
Надя, как все, подставила бокал, поймала толику новогоднего напитка. Мама, правда, успела недовольно округлить глаза, но в такой момент уже не до строгого воспитания! Тем более сам генеральный секретарь только что призвал новый, тысяча девятьсот восемьдесят девятый достойно встретить!
— Сереж, загадывай скорее желание! — вдруг тихо скомандовала Наташка, поднося свой бокал к губам. — Я вот, например, загадала…
— И я… И я — загадал…
То ли шампанское в нос шибануло, то ли вспыхнувшая внутри догадка так неприятно поразила ее… Но отчего-то сразу открылась не произнесенная вслух подоплека этих желаний. Ну, с Наташкой-то все понятно, но Сергей… Как же он разрешил так легко себя облапошить?
— Ура! С Новым годом, с новым счастьем, поздравляю, мамочка! Надька, с Новым годом! Полина Марковна, Сережа!
Принялись возбужденно прикладываться друг к другу с поцелуями. Сергей вступил в эту обманную чехарду и потянулся губами к щеке Нади. Она вздрогнула, отстранилась, глянула на него, видать, в таком отчаянии, что он застыл, удивленно таращась. Но в следующую секунду отвлекся, глядя, как смахивает со щеки слезу умиления сентиментальная Полина Марковна.
А странное чувство-отчаяние не отпускало. Может, воздуху не хватает? Вдохнула поглубже, застыла, удерживая его, а на выдохе… Вдруг расплакалась. Глупо, смешно, по-ребячьи. Навзрыд.
— Надька, Надь… Ты чего? Что это с тобой, а? — строго проговорила мама, будто извиняясь перед гостем за поведение дочери.
— Чего, чего! — выступила вперед Полина Марковна, протягивая ладони и обхватывая ее за плечи. — Не надо было дитю шампанского наливать, вот чего! Как на него ни гляди, а все одно — вино! Много ли надо-то ребенку… Чуть глотнула, уже и расклёкало!
— Ну все, Надежда, отметила Новый год, и ладно… — снова сдержанно-строго произнесла мама. — Иди, иди спать… Надо же, выдала номер, аж перед людьми неудобно…
Та с шумом отодвинула стул, бросилась в комнату в закутке, захлопнула за собой дверь. Последнее, что видела, — сочувствующий Сережин взгляд… По-настоящему, искренний, без обмана. Так смотрит любящий брат на горячо любимую сестренку. Но легче не стало. Наоборот…
* * *
Свадебное гуляние плавно двигалось к завершающим аккордам вместе с угасающим июньским днем, довольно пасмурным. Уставшие звуки гармони резали на куски влажные сумерки, охрипшие от песен голоса были вялыми, нестройными, гасли в общем хмельном гомоне. Осунувшаяся от усталости мама присела на бегу к замшелой тетушке из Крюкова, примостившейся на завалинке.
— Теть Рая, да вы никак всплакнуть собрались? Радоваться ж надо…
— Да я радуюсь, Танюшка, радуюсь… Жаль, твой Иван до этого дня не дожил… Из родни нашей никого не осталось, все чужие нынче на свадьбе-то!
— Да, теть Рай, с родней у нас дефицит, что поделаешь. Судьба, видно, так распорядилась. Случись с моими девчонками чего — и голову приклонить не к кому.
— Ну тебя, не каркай! Чего с ними может случиться? Да и ты еще баба сильная, на тебе мешки таскать можно! А вот Григория зря, зря на свадьбу позвала, какой с него толк… Не в себе мужик, сразу видно…
— А как было не позвать, тетя Рая? Он же Иванов брат, хоть и двоюродный. Какой-никакой, а родственник. Других-то никого нету.
