— Вспоминайте, какие еще препараты пропали?
Горн принял стакан трясущимися пальцами и начал пить, стуча зубами о стекло. Потом выдохнул и наморщил лоб.
— Никотин. Атропин. И еще — цианистый калий.
— Зачем вам цианистый калий? — спросил я удивленно. — Это же ни в каком случае не лекарство.
— Это против крыс, дурень, — ответил Горн и хитро прищурился. — А ты что, думаешь, это я отравил Столярова?
— И Мишеля, — спокойно добавил я.
— Мишку? — удивился Горн. — А разве его тоже отравили?
— Да. Пристукнули бутылкой сзади, а потом влили отраву в рот. Морфин.
Горн сплюнул и попал себе на брюки. Потом попытался руками вытереть плевок, но бросил это занятие.
— Папиросы есть? — спросил он, соловея.
— Не курю.
Он жеманно вздохнул.
— Зря.
Его совершенно ничего не трогало. Горн медленно, но верно уплывал в страну, где все было приятным и уютным, но где под бархатным травяным ковром таились страшные бездны, полные пауков и скорпионов.
— В каких отношениях Патрикеев и Чепурнин? — спросил я.
Горн помотал головой:
— В… в… дружеских.
Я снова подвесил бутылку у него перед лицом.
— И последнее. Завтра в клубе будет «Секретный ужин». Я приду. И вы поручитесь за меня. Понятно?
Горн кивнул и схватил бутылку.
Я встал, понимая, что завтра он, возможно, и не вспомнит о моем посещении. Ничего, я ему помогу вспомнить.
Выйдя на улицу, я немного постоял, отыскивая взглядом какую-нибудь пролетку. Пришлось ждать не менее четверти часа, прежде чем одна из них проехала мимо. Сев в нее, я приказал везти меня в редакцию «Вечернего листка». Я надеялся, что успею дать объявление «Ищу Тайную обитель. В.Г.». Год назад я дал себе слово, что никогда не воспользуюсь помощью этого человека, но теперь обстоятельства требовали быстрых действий, на которые у меня, судя по всему, не оставалось времени. Слишком много ядов пропало из аптеки Горна.
Глава 11
Тайная обитель
Ответ пришел утром, когда я умывался. В дверь позвонили, и Маша пошла открывать, но на площадке никого не оказалось — только на полу перед дверью лежал конверт, подписанный — «Для В.Г.»
— Это точно тебе, Гиляй, — сказала Маша, передавая мне конверт.
— Спасибо, — промычал я, вытираясь полотенцем. Запахнув халат, я понес конверт в кабинет, где сел в кресло и распечатал письмо. Внутри лежал листик бумаги с красиво выведенной строчкой, всего четыре слова: «Вас ждут на улице». Я сказал Маше, что должен уехать. И буду в разъездах весь день до ночи. Оделся и, спустившись вниз, вышел на улицу. Там, рядом с моим Водовозом, стояла черная карета с занавесками на окнах. На козлах сидел кучер, который указал мне на дверцу своего экипажа. Иван проводил меня недоуменным взглядом и даже собирался что-то крикнуть, но я приложил палец к губам, открыл дверь кареты и спросил:
— Глаза завязывать будете?
— Нет, — ответил мне молодой человек в приличном коверкотовом пальто. — Можно даже занавесочку отдернуть. Нам теперь скрывать нечего.
Когда я последний раз его видел, этот парень был похож на студента, осужденного за политические прокламации, — он носил старые свитера и, возможно, никогда не пользовался расческой, запуская в свою шевелюру красные от холода пальцы.
— Вас не узнать, — сказал я, садясь напротив. — Вы теперь выглядите как банковский служащий. Если бы не этот шрам на щеке…
— Все так и есть, — весело ответил молодой помощник Карпа Уралова. — Только не банковский, а страховой.
Я вспомнил, как его зовут — Андрей Хазаринов. В этой троице он был самым молодым. Второй… запамятовал его имя, был почти стариком, калекой. Правой руки у него не было, а пальцы левой скрючила какая-то болезнь. Помню его стрижку почти под ноль, висящие казацкие усы и трубку. Ну, а самым главным среди них был Карп Семенович Уралов, бывший владелец «фабрики» — мастерской по подделке документов. На самом деле его звали Сергей Красильников, но он давно отказался от этого имени. Бывший студент-революционер, он предал своих товарищей и стал осведомителем Особого корпуса жандармов. Думаю, он был бы не в восторге, если бы товарищи узнали такую пикантную подробность. Уралов отпустил шкиперскую бороду и одевался как американец с карикатуры — клетчатые жилеты, пиджаки с накладными плечами и грудью, но ничего забавного в нем не было. На самом деле Уралов наживался на информации. Каждый день он с помощниками прочитывал и систематизировал десятки газетных материалов, собирая досье на людей, которых можно было бы шантажировать. Уралов утверждал, что если внимательно читать газеты, то можно получить любую информацию, и я был с ним в этом согласен. Год назад Уралов крайне некрасиво повел себя со мной, а под конец даже обнаглел настолько, что предложил работать на него. Когда же я отказался, он начал утверждать, что я передумаю, и для этого оставил способ связи — через газетное объявление.
Конечно, я вовсе не собирался принимать приглашение Карпа Семеновича о работе, но в нынешних обстоятельствах только он мог помочь мне с быстрым сбором информации. Я же хотел просто купить у него эту информацию.
— И куда же мы едем? — спросил я у Хазаринова.
— В контору, — ответил тот беспечно.
— В контору? — удивился я. — В прошлый раз Карп Семенович намекал, что вы собираетесь устроить некую тайную обитель. Логово. А теперь — контора!
— А! — досадливо махнул рукой молодой человек. — У вас устаревшие взгляды на логова. Ничего, ехать нам недалеко, сами все увидите.
Я отдернул занавеску и начал смотреть на улицу. Карета ходко и плавно шла на рессорах, почти не подпрыгивая на иногда попадавшихся плохо уложенных булыжниках.
Мы поднялись вверх по Тверской, не доезжая до Триумфальной арки, свернули влево и узкими улочками поехали в сторону Грузинского Вала. Остановились перед большим домом, над первым этажом которого помещалась солидная вывеска: «Уральская страховая компания».
— Приехали, — сказал Хазаринов.
— Ну, вы даете! — удивился я. — Вот так, не скрываясь!
— Мы теперь на легальном положении, Владимир Алексеевич, — сказал молодой человек. — Масса преимуществ. Да и заработки совсем другие, не то что раньше.
— А на чем зарабатываете? — спросил я.
— Это пусть вам Карп Семенович расскажет. Лично, — ответил Хазаринов и открыл дверь. — Прошу к нашему шалашу.
Изнутри «шалаш» был обставлен хорошей английской мебелью. На стенах висели пейзажи с дикими горами.
— Что за горы? — спросил я.
— Как же! Урал-батюшка! — весело ответил мой провожатый.
— Ага! — кивнул я.
