Патрикеев отодвинул стул, стоявший рядом с ним:
— Садитесь, Гиляровский, раз уж пришли.
Он достал свой флакончик с мятной настойкой и быстро брызнул себе в рот.
Я сел рядом.
— Опять Горн проболтался? — тихо спросил меня спичечный фабрикант.
Я кивнул.
— Егор прав, — сказал Патрикеев, — вся эта таинственность и яйца выеденного не стоит. Хотя эти господа, — он указал на портреты, — конечно, думали иначе.
— Кто это? — спросил я.
— Иуды, — ответил Патрикеев.
Я хотел расспросить его подробней, но тут старый лесопромышленник постучал вилкой по бокалу и объявил:
— Пора начинать!
Присутствующие взяли ложки и начали ритмично постукивать ими по столу.
— Дурацкие традиции, — шепотом сказал Патрикеев.
Стук становился все громче. Наконец в противоположной стене открылась дверь, и два лакея друг за другом вкатили тележки с блюдами, накрытыми серебряными крышками.
Лесопромышленник, который отправлял обязанности председателя, объявил:
— Первый!
Лакей поднял крышку. Под ней на блюде лежала разделанная запеченная тушка большой птицы, от которой по залу разнесся ошеломляющий пряный дух — у меня сразу рот наполнился слюной. Лакей вынул серебряную табличку с гравировкой и поднес председателю. Толстяк вынул из жилетного кармана монокль, вставил его в правый глаз и прочел:
— Лебедь по-княжески!
Лакей с тележкой начал объезжать стол и накладывать в тарелки большие порции.
— Это хорошо, что без перьев, — проскрипел один из членов кружка. — Конечно, не так эффектно, зато не надо ждать, пока почистят.
К каждой порции прилагались кусочки калача в топленом масле и лебединые потроха в меду.
— Интересно! — сказал толстяк, вооружаясь вилкой и ножом. — Если мне не отшибло память, секрет готовки лебедей был совершенно утрачен. Если повар не сумел придумать правильный маринад, мясо должно быть сухое, а оно… — Он отрезал маленький ломтик и задумчиво пожевал. — А оно прекрасно приготовлено. Должно быть, долго томилось в печи.
— На дубовых дровах, — проскрипел голос слева.
Чепурнин, отложив сигару, без энтузиазма ковырялся вилкой в своей порции. Глафира ела скромно, не поднимая глаз.
— Ну что, попробуем? — спросил меня Патрикеев. — Небось с первого раза не отравят?
Я отхватил приличный кусок грудки и положил в рот. И правда, вкус был восхитительный! Никогда бы не подумал, что дичину можно приготовить так нежно и ароматно! Бывало, в своих дальних поездках мне приходилось есть разную птицу, но там голод был лучшей приправой, а тут…
— Хорошо выдержал, — сказал человек, до сих пор молчавший, с рыжей бородкой и в круглых очках в металлической оправе, — маринад маринадом, но если передержать, то мясо становится жестким. Уж поверьте мне.
Тостяк-председатель кивнул. Дальше ели молча. Наконец лесопромышленник отодвинул тарелку, окинул всех присутствующих взглядом и спросил:
— Все ли довольны?
— Все! — раздался нестройный хор голосов.
— А Иуда доволен? — спросил толстяк.
Молчание.
— Какой такой Иуда? — спросил я Патрикеева. Тот приложил палец к губам и указал взглядом на портреты.
Тогда председатель постучал ложкой по столу и провозгласил:
— Второй!
Другой лакей откинул крышку и поднес серебряную табличку.
— Лапша по-корейски! — прочитал толстяк и поморщился. — Это что за фортель?
Лакей уже объезжал стол и накладывал на тарелки тонко нарезанную лапшу, политую соусом коричневого цвета. В лапше виднелись кусочки мяса, овощей и каких-то растений.
— Ну, милые мои, — проскрипел один из гурманов, — это провал! Такого повара надо гнать и больше к столу не допускать. Надо сказать эконому.
Председатель взял вилку и начал брезгливо наматывать на нее нитки лапши.
— Да, — произнес рыжебородый очкарик, — впервые такое вижу.
Патрикеев пожал плечами и попытался поддеть лапшу своей вилкой.
— Действительно, ерунда, — сказал он.
Чепурнин, не говоря ни слова, указал дымящей сигарой на председателя. Тот склонился над своей тарелкой и с упоением поглощал принесенное блюдо.
«Ага! — подумал я. — Никак это Михаил Иванович приготовил нечто простецкое, но зато сдобрил своей волшебной водорослью».
— Ну как, — спросил Скрипучий у председателя. Тот, не отвечая, замычал и замотал головой — мол, не отвлекайте. Постепенно все сидящие за столом принялись есть. И лапша исчезла с тарелок в один момент! Толстяк шумно выдохнул и спросил:
— Все довольны?
— Добавки! — потребовали участники «секретного ужина». — Добавку давай! Неси еще! Вали сюда этой лапши! Черт знает что! Оторваться не могу!
Лакеи вмиг исчезли, а потом вернулись с новыми большими порциями лапши.
Признаюсь, среди тех, кто требовал добавку, был и я. Удивительное дело — вроде лапша как лапша, только заправка у нее была не совсем привычная. Но сколько я ни ел, все хотелось снова. Наконец, когда лакеи уже третий раз привезли блюда, гости стали отваливаться на спинки стульев и переводить дух.
— Ну что, — сказал Патрикеев, — гнать этого повара?
— Ни-ни-ни! — ответил со своего конца стола рыжебородый. — Забудьте это недоразумение!
— Все ли довольны? — спросил председатель, отдуваясь.
— Уж да! — ответил за всех Патрикеев.
— А Иуда доволен?
— Полагаю, доволен, — ответил Скрипучий.
— Ну раз так, несите вино! — скомандовал толстяк.
Все взялись за серебряные чарки и начали тихонько стучать по столу. Было в этом звуке что-то тревожное. Лица присутствующих сделались сосредоточенными. Только я и Глафира с недоумением разглядывали людей, сидящих за столом. Да и Чепурнин стучал своей чаркой бокалом с отрешенным видом. Лакей вкатил тележку, на которой стоял графин с темно-рубиновым вином.
— А мне чаю, да покрепче, — крикнул Патрикеев.
Вошел второй лакей с большой Библией в темном кожаном переплете в руках. Он развернул Библию и поставил перед председателем, загородив его от присутствовавших.
Первый лакей брал чарки гостей и приносил их председателю, а толстяк, загородившись Библией, наливал в них вино.
— Что он делает, — спросил я у Патрикеева?
— Лотерея, — ответил тот небрежно. — Сами увидите.
Он снова прыснул себе в рот из флакончика с мятной настойкой и крикнул лакею:
— Я просил чаю! После этой лапши у меня все в животе слиплось.
