– Константин Платонович, думаю, вам придется пожить здесь какое-то время…
– Ни в коем случае, – отрезал он. – Они найдут меня, и тогда всем придет конец.
– Никто вас здесь не найдет, а мне нужно немного времени, хотя бы несколько дней, чтобы во всем разобраться. И вообще, с чего вы решили, что стрелки повторят попытку? Да, они попытались убить, но потерпели неудачу. Сейчас же им придется непросто. Слишком уж многие станут их искать после пальбы в кабаре и у моего дома. Им поневоле придется затаиться, залечь на дно. Им будет какое-то время не до вас.
Костас задумался, но все же покачал головой.
– Я для них важен. Нет, не спрашивайте, я все равно не смогу вам сейчас этого рассказать. Но они не оставят меня в покое, уж поверьте. Они найдут меня, чего бы это им ни стоило. И ни вы, ни мой отец, ни все его люди не в силах меня защитить!
– Убийство директора театра связано с покушением на вашу персону?
– Я невиновен! Они хотели списать это на меня. Запятнать наше имя, но не вышло! Я пришел немного раньше, разгадал их план и успел скрыться, пока меня там не увидели. Вот они и решили действовать иначе. Жестко.
– Вот поэтому вам лучше отсидеться здесь. Разве не так? Никто не знает о моей связи с этим местом. А Шиллер – надежный человек, я за него ручаюсь. Дайте мне хотя бы двое суток! Ведь я тоже поверил вам, поверил в то, что вы – не убийца. Поверьте же и вы мне!..
В глубине души я и сам не знал, верю ли в невиновность Константина, но и явных доказательств его вины пока не находил. Да, он был в театре и сбежал оттуда, но он ли убил Аскольда Ромуальдовича? Зачем? Из ревности – вряд ли. Мне показалось, что такой тип, как Костас, столь высоко себя оценивающий, не стал бы пачкать руки подобным грязным делом. Скорее, он приказал бы своим телохранителям попросту избить директора.
Костас думал очень долго, но в итоге кивнул.
– Ладно, Бреннер, у вас есть двое суток. Я знаю вашу репутацию. Вы человек слова. Слышал, вчера вам удалось найти похитителя детей. Поздравляю!
Он странно поглядывал на меня, а перед моим мысленным взором внезапно мелькнуло лицо Жорика, его распахнутое нутро – и тварь, обретшая свободу.
Костасу я об этом, разумеется, рассказывать не стал. Не время и не место для откровений подобного рода. Достаточно, что я почти уверен в своем рассудке. Почти. Пусть в глубине души я все же слегка сомневался, не причудился ли мне подселенец, не помутилось ли у меня в голове от сильного удара? И если бы я оказался одним из тех бедолаг, коих посещают видения, то мне оставалось лишь приставить револьвер к виску и спустить курок. Коротать остаток дней в приюте для умалишенных я бы не смог. Пуля в голову решает подобные проблемы раз и навсегда.
– Те стрелки… Что вы о них знаете? Кто они?
– Стрелки – наемники, хотя и не совсем обычные. За деньги убьют кого угодно.
– Они не похожи на местных…
– Колонисты. Как видно, недавно прибыли в город. Не все так просто, Бреннер. Это дело государственной важности, тут затронуты интересы империи. У нас много врагов, и это одни из них. Так что никакой жалости, никакого сострадания. Уничтожьте их первыми, пока они не уничтожили нас! Вы же понимаете, я не могу всего рассказать… но грядут перемены. Некие силы стремятся к переделу власти, и мы не должны этого допустить.
Перемены я не любил. Я понял давно, любые перемены – к худшему.
Колонисты… С ними я еще не сталкивался. За время своей работы частным сыщиком я вычислил и помог обезвредить не только множество преступников всех мастей, но и пару террористических организаций, обставив даже имперскую полицию и ее спецотдел. Но все мы работаем на общее благо, им не на что обижаться…
Одна из тех организаций была основана неким Ульбрехтом Серафимовым – недоучившимся студиозом, сторонником террора, поборником теории классовой справедливости и всеобщего равенства. Я никогда не считал, что положительные перемены в обществе можно устроить силой. Ведь никакой классовой справедливости не существует, как и пресловутого равенства, это ясно. Люди изначально рождаются разными, отличаясь и по цвету кожи, и по состоянию здоровья, и, наконец, по умственным способностям. Кому-то дано стать великим ученым, кому-то известным адвокатом, а кто-то будет служить Родине с оружием в руках, находя в этом свое призвание. Люди могут быть равны лишь в своем патриотизме и стремлении принести пользу Отечеству, во всем же остальном они разнятся. Все измышления утопистов – лишь приманка для тунеядцев, желающих загрести жар чужими руками.
Серафимов отличался среди прочих тем, что всегда четко знал, что и кому обещать. Поэтому в свое время у него оказалось столь много сторонников, что спецотдел обеспокоился всерьез. К счастью для полиции и к несчастью для самого Ульбрехта, он внезапно увлекся идеей физического насилия, создал тайный клуб бомберов, на чем вскоре и погорел при моей непосредственной помощи. Лично мы с ним не сталкивались, но добытую в ходе одного расследования информацию я счел нужным передать Мартынову, и вскоре ячейку накрыла полиция.
О второй группе неудачников и вспоминать не хотелось, ничего серьезного они из себя не представляли. Их я вычислил еще проще и самолично произвел гражданский арест.
Как потом мне рассказывал Семенов, финансовый след от обеих групп тянулся далеко за океан. Где-то там, в колонии, и находился мозговой центр, оплачивающий всех и каждого, кто пытался дестабилизировать обстановку в Руссо-Пруссии. Уж очень им не давало покоя наше уверенное процветание.
Но то были цветочки, сейчас же, как видно, пошли ягодки. Такой наглости не ожидал никто. Приезд команды стрелков-убийц в чужое государство, покушение на особу императорской крови – это далеко не шутки. Кто-то решил сыграть ва-банк, а это значит, что на кону серьезные ставки, только вот Костас не хочет посвящать меня в подробности. Хотя я не был уверен, что он сам знает слишком много. Не думаю, что великий князь, а тем паче – кайзер-император доверили бы девятнадцатилетнему оболтусу важные государственные секреты. Скорее всего, он случайно оказался причастен к этому делу. Но почему тогда стрелки охотятся именно на него? Как он умудрился стать их главной целью?
Итак, Костас волей-неволей временно оказался в центре событий. Сначала история с Беллой, затем убийство директора и, наконец, покушение в кабаре и вторая попытка – у меня дома.
Возьмем это за основу и будем отталкиваться от фактов. Если Константин послушает моего совета и просидит у Шиллеров обещанные двое суток, это даст мне небольшую фору.
Я уже знал, с чего следует начать расследование.
XII. Доклад
К утру распогодилось. Небо радовало глаз безоблачной синевой. Трудяги, спешившие успеть к началу рабочего дня, составили мне компанию на улице. Я не слишком любил утро, мое время – ночь. Но вчера я и не ложился, поэтому порция крепчайшего кофе, любезно сваренного Агриппиной Тихоновной, позволила вновь обрести бодрость духа.
