Я поймал пролетку, и заспанный бородатый мужик повез меня по указанному адресу. Приют Святой Моники – идеальное место для всех попавших в беду женщин, отличавшееся стерильной чистотой и отсутствием мужчин даже среди персонала. Полицейские не могли оставить Арабеллу без присмотра, более того, они обязаны были беречь ее как зеницу ока, как собственную сестру, решившую прогуляться ночью в одиночестве в городском парке, как невесту, сообщившую, что идет в гости к подруге, но слишком уж долго прихорашивающуюся перед зеркалом, как сбережения, оставленные под неестественно высокие проценты в новом, только что открывшемся банке…
И все же полиции я не доверял. Плох тот солдат, который не знает, за кого он воюет, а нынешняя полиция сплошь и рядом состояла из случайных людей, соблазнившихся многочисленными привилегиями государственной службы, но не чувствовавших личной ответственности за происходящее в стране. И только в последние годы ситуация стала меняться в лучшую сторону, но, к сожалению, недостаточно быстро.
Поэтому я не слишком удивился, когда, явившись в приют, обнаружил, что все закрепленные распорядком правила защиты особо ценного объекта и патрулирования территории попраны самым что ни на есть бесцеремонным образом.
Городовые, призванные стоять на посту непосредственно рядом с палатой госпожи Лямур, мило болтали с медсестрами в другом конце коридора. Никого из людей Семенова тут и вовсе не оказалось: как видно, посчитали, что их присутствие излишне.
Когда я, вопя благим матом, ворвался в палату, там было пусто. Беременная госпожа Лямур, она же Арабелла Белкина, она же Белка, она же прима театра «Фантазия», отсутствовала, чем несказанно удивила обоих усатых городовых, соизволивших наконец оторваться от миловидных дежурных сестер и заглянуть следом за мной в палату. Окно было распахнуто настежь.
– Да вы… мерзавцы… хоть знаете, что с вами будет?.. Мартынов же вас… к египетским богам и… сгноит!..
Половину слов я проглатывал, но не потому, что боялся оскорбить утонченный слух проштрафившихся, а исключительно в силу глубочайшего возмущения некомпетентностью тех, кто призван охранять и защищать, и даже получает за это регулярное жалованье. Городовые вытянулись во фрунт и всем своим видом показывали, что во всем раскаиваются.
– Ваше высок… родие… Она же только что… здесь… клянусь моими детьми!..
– Мо-о-олчать!
Я заорал так громко, что даже закашлялся. Нет, все же прав Серафимов и подобные ему социалисты-утописты: нашего человека никак не заставить делать то, чего он делать не желает. Вот только вывод известный анархист делал неправильный. Он считал, что достаточно все отобрать и у богатых, и у бедных да поделить поровну. Мол, получится все по справедливости. А на самом-то деле кто-то ухватит больший кусок, чем сосед. И все вернется на круги своя.
– Когда проверяли палату в последний раз? Не врать!
– Десять минут назад, может, пятнадцать, – трясясь от страха за последствия, ответил один из городовых. – Да коридор насквозь виден, никто мимо нас не проходил, клянусь! В окно она сиганула, точно вам говорю, ваше высокородие!
– Десять – пятнадцать, говоришь?! – Значит, стоило брать в расчет все полчаса, а то и час. Но про коридор он не врал, проскользнуть мимо сестринского поста незамеченным было сложно. Да и окно в палате оказалось открыто настежь, что косвенно подтверждало его гипотезу. Вот только четвертый этаж… пожалуй, тут не сиганешь – разобьешься.
– И ты хочешь мне сказать, что беременная пациентка, даже если пришла в себя, то сумела спрыгнуть с такой высоты? При этом не привлекла ничьего внимания, удачно приземлилась, не покалечившись, и преспокойно скрылась в больничной одежде?!
– Но коридор просматривается насквозь…
– Это я уже слышал. Закрыть рты и быстро проверить здание! Возможно, она еще где-то внутри. И никакого насилия! Слышите? Брать в целости и сохранности, словно хрупкий сосуд! Вопросы?!
Но городовых уже и след простыл, только слышался топот подкованных сапог на лестнице и громкие, отрывистые свистки, призывающие постовых с соседних участков.
Спустя полчаса нерадивые охранники, старательно отводящие глаза, доложили о результатах. Разумеется, пациентку найти не удалось, выяснили только, что несколько прохожих видели молодую женщину в больничной одежде, остановившую пролетку и уехавшую на ней в неизвестном направлении. Белла сбежала.
Лично явившийся по вызову Семенов раздраженно сплюнул, только завидев меня издали.
– Бреннер, а знаешь ли ты, что со вчерашнего вечера объявлен пропавшим без вести?! Все силы брошены на твои поиски, я даже отсюда своих людей снял. Тебя считают похищенным или убитым, но никак не разгуливающим целым и невредимым на свободе!
– Твоими молитвами, риттер.
– Может, объяснишься?
– Не до того. Вот бумага. – Я сунул княжеский листок под нос Семенову. – Отчитываться мне предстоит перед другими людьми.
– Эх, Бреннер, давно я тебя знаю, но в такие переделки ты прежде не ввязывался. Ты знаешь, что твой дом обстреляли и подожгли? Его едва потушить успели! А когда я осматривал место происшествия, то обнаружил на улице не меньше трех тысяч стреляных гильз. Трех тысяч! Кому это ты так насолил?
– Значит, дом все же уцелел? – улыбнулся я. – Хорошая новость. Надеюсь, стрелков объявили в розыск?
– Еще бы! Их видели многие. Одеты словно колонисты: плащи, шляпы, оружие опять же не местное. Они же часом раньше учинили бойню в «Трех сестрах». На кого они охотились, мне неизвестно, но там только убитыми больше десяти человек да еще десятка три раненых…
– Знаю, – кивнул я, – присутствовал. Подтверждаю: это те же самые стрелки, из одной группы…
Семенов только покачал головой, слов он не находил.
– …Цель покушения я назвать не могу – государственная тайна, сообщу лишь, что им не удалось его уничтожить, но они обязательно попытаются сделать это еще раз при первом же удобном случае. Удалось узнать, откуда они взялись в нашем городе?
– Кое-что выяснили. Три дня назад в порт прибыл трансатлантический лайнер «Британник». Кажется, наши стрелки оттуда. Сейчас мои люди проверяют списки пассажиров. Если повезет, найдем, где они остановились, или хотя бы узнаем имена.
– Кинь на это дело всех, кого можно. Это приказ. Барон-капитану скажи: личный приказ великого князя. Бумагу с моими полномочиями ты видел. Ничего важнее этого дела сейчас нет. Я, кажется, ранил вчера одного…
– Все следы на улице смыл дождь, в том числе и кровь, если она была. Тела мы не нашли. Так что, если ты прав, они забрали его с собой. Значит, им понадобится доктор! Попробую поискать и в этом направлении.
Я подумал, что после выстрела из «дырокола» скорее понадобится плотник, но спорить не стал. Пусть ищут. Возможно, стрелка лишь слегка зацепило, ведь стрелял я из «дырокола» впервые и вполне мог промахнуться.
– Семенов. – Я подошел к нему вплотную и заговорил тихо-тихо, чтобы слышать мог только он: – Повторяю, это дело государственной важности. Я чую большие неприятности. Так что уж постарайся, отыщи их! А сбежавшую девушку пока оставь в покое. Не до нее. Хотя на всякий случай можно послать человека к ней домой, но я сомневаюсь, что она там появится. Мартынову передай, что я буду держать его в курсе дел.
