Я помог забраться в салон на задние сиденья Лизе и Петре, сам же устроился рядом с Кречетовым. Теперь, когда мы выбрались наружу, я был особо настороже и руку с револьвера в кармане не снимал.
Мотор послушно затарахтел, и Кречетов тронул мехваген с места. Нет, все-таки как же шагнула вперед инженерная мысль за последние десять лет! Этот старый бензиновый мехваген казался ужасно примитивным и совершенно некомфортным по сравнению с теми, кои я заимствовал из конюшен князя. Он и в сравнение с ними не шел, но свою основную функцию все же выполнял. И на том спасибо!
– Куда едем?
– На явочную квартиру, – ответил Кречетов. – Там место тихое, до завтрашнего дня нас никто не побеспокоит. Можно отдохнуть и обо всем поговорить…
Это меня устраивало. Поговорить нам действительно предстояло о многом, хотя я твердо решил в любом случае пристрелить Кречетова после или хотя бы сдать его властям. Каковы бы ни были его личные отношения с императором, это не мое дело. Ясно одно, он – враг, из-за него гибли люди. Мое решение становилось только тверже, когда я оборачивался на девушек, сидящих позади в обнимку, чтобы хоть немного согреться. Вид у них был такой жалкий, что мне хотелось убить каждого, кто причинил бы им вред. Правда, начинать следовало с себя самого. Ведь это знакомство со мной привело их в итоге к таким неприятностям…
Пулемет давно затих. На стадионе все закончилось. Но и оцепление мы успешно миновали, пройдя под землей. Поэтому никто не кидался к машине с проверкой, да и вообще солдат по дороге я не видел.
Сейчас, когда император в городе, большая часть военных стянута для охраны его резиденции, остальных же согнал на стадион Семенов, надеясь раз и навсегда решить проблему с заезжими стрелками, да и со мной заодно, чего уж душой кривить. И, если подумать, это ему удалось. Стрелки мертвы, Кречетов бежал. Я бежал вместе с ним и не намеревался возвращаться…
Но оставались еще мертвые дети в подвале, члены экипажа на цеппелине и бог знает кто еще. Сколько их было всего, этих несчастных жертв?
Я хотел понять, кто главный злодей. А поняв, наказать его по-своему. Если раньше я винил во всем Кречетова, то сейчас все казалось уже не столь однозначным. Сам же Ястреб обвинял императора. Но допустить в свое сознание мысль о причастности к произошедшему императорской семьи и самого Карла Александровича я попросту не мог. То, что Костас в этом замешан, – еще ладно, но император – немыслимо! Это пошатнуло бы все основы государственного устройства страны в целом и мои устои лично. Я готов был услышать, что кайзер-императора ввели в заблуждение или обманули, но чтобы он сам, по своей воле, обдуманно и взвешенно связался с подселенцами – нет, в это я поверить не мог.
Кречетов вел мехваген по боковым улочкам, стараясь не выезжать на центральные проспекты. В некоторых местах мы едва не застряли, но мехваген преодолевал даже самые глубокие лужи. Пути отхода Кречетов продумал заранее. Поэтому сейчас крутил рулевое колесо уверенно, назад не оглядывался и даже на меня не косился, хотя я бы на его месте остерегался такого соседа.
Наконец мехваген сбросил скорость и свернул в невероятно узкий проезд между двумя старыми кирпичными домами. С трудом протиснувшись между ними, даже слегка зацепив одну из стен крылом машины, мы все же въехали во внутренний глухой дворик.
Кречетов тут же вылез из мехвагена, вернулся к проезду и закрыл высокие металлические ворота, которые до этого стояли распахнутыми настежь. Теперь полицейские не смогут даже заглянуть во двор, а если и заглянут, то вряд ли заметят притулившийся в углу мехваген, который Кречетов вдобавок прикрыл поверх тряпичным чехлом, после того как мы с близняшками покинули транспортное средство.
– Извините, Бреннер, но мне придется изъять у вас все оружие. Таковы правила…
Я поднял руки, выбора у меня не было, шеи девушек все так же стягивали ошейники, в смертоносности которых я не сомневался. Кречетов профессионально прошелся по моим карманам, вытащив и револьвер, и «дырокол», и даже переговорник. Вот только нож-бабочку, который я всегда носил с собой в особом секретном кармане, он не заметил.
– Это все пока побудет у меня, – ответил Дитмар (я с трудом вспомнил его настоящее имя) на мой вопросительный взгляд. – Прошу в дом. – Он указал на дверь черного хода, к которому вели пять ветхих деревянных ступеней.
– Только после вас, – пропустил я его вперед, сделав знак девушкам держаться за моей спиной.
Мало ли кто поджидал нас на явочной квартире. А в случае опасности я успею убить Кречетова. Если он умрет, есть маленький шанс быстро снять ошейники и бежать отсюда. Но рисковать жизнями сестер я не собирался.
Первый этаж оказался совершенно нежилым. Все окна, выходящие на главную улицу, были заложены кирпичной кладкой. Внутри темно и сыро, но Кречетов не останавливаясь прошел к внутренней лестнице, ведущей на второй этаж. Мы последовали за ним.
Лестница вывела нас к запертой двери, в которую Кречетов несколько раз постучал особым образом. Дверь отперли, и мы попали в просторный и достаточно уютный холл.
В дальнем углу горел камин, обогревая помещение. Со вкусом обставленный холл резко контрастировал с нижним этажом, да и вообще со всем районом, в котором селились преимущественно бедняки.
Дверь нам, как оказалось, открыли два громилы-охранника, с виду – обычные бандиты из пригорода. Хоть эти не стрелки, и на том спасибо. Очень уж я устал от заокеанских гостей за эти дни.
Напротив камина стояли два кресла. При нашем появлении из левого поднялся пожилой мужчина с седой головой и небольшими ухоженными усиками. Оружия у него в руках я не увидел.
– Вы можете быть свободны, – приказал он охранникам, и те, недовольно щурясь в нашу сторону, ушли.
После этого мужчина коротко поклонился нам, и Кречетов представил его:
– Ульбрехт Рихардович Серафимов.
Это имя я знал. Выпускник Озьминского университета, профессор философии, чьи труды о социальном равенстве легли в основу мировоззрения политической партии уравнителей, ныне запрещенной, и множества террористических организаций, одну из которых я в свое время успешно вычислил и обезвредил.
– Кирилл Бенедиктович Бреннер и сестры Ольшанские.
Мы и не подумали поклониться в ответ. Наоборот, я отступил на шаг назад, а близняшки спрятались за моей спиной.
– Ну-ну, молодой человек, полноте… – широко улыбнулся Серафимов. – Здесь вам и вашим дамам не причинят никакого вреда. Поверьте, мы на одной стороне!
Я промолчал. В первую очередь нужно было позаботиться о сестренках. Им требовалась горячая ванна, свежая одежда и глубокий сон. Словно прочитав мои мысли, Серафимов сказал:
– Вот эта дверь ведет в гостевые комнаты. Там можно привести себя в порядок. Марта принесет воду и поможет подобрать одежду. Думаю, дамам требуется хороший отдых. А вы, Кирилл Бенедиктович, возвращайтесь к нам через часок. Нам есть о чем поговорить.
