— Ничто? — Злая нотка в голосе Томаса Айвора подсказала Эвелин, что сейчас наступает самое страшное. Он хотел сделать ей так же больно, как только что было больно ему, и Эвелин дала ему в руки превосходное оружие. Оставалось надеяться на то, что ей хватит сил пережить его выпад без неизлечимых душевных ран. — Ничто? — повторил он. — Ты уверена?
Она вздернула подбородок и стояла, стройная и решительная, прижав руки к бокам и вцепившись ногтями в ладони.
— Я не стыжусь своего чувства к тебе!
— Так докажи это! — Глаза Томаса Айвора блеснули жестокостью. Он бросил ей вызов. Он прошел к двери, резко захлопнул ее и, повернувшись, прислонился к косяку, скрестив руки на груди.
Эвелин облизала пересохшие губы.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты прекрасно знаешь. Докажи мне это чувство. Посмотрим, насколько ты его не стыдишься. Разденься! Я хочу, чтобы ты отдалась мне здесь, сейчас, если твои слова о любви — правда. Покажи, насколько страстно ты «любишь» меня.
Эвелин с трудом проглотила слюну, не позволяя ни намеком показать, до какой степени она уязвлена его насмешливой жестокостью, понимая, что именно такой реакции он от нее и ждет.
— Не стоит превращать в пошлость то, что было между нами.
Он пожал плечами и оттолкнулся от двери.
— Я так и знал, что ты не рискнешь. У любви есть свои ограничения. Она ведь тоже одна из форм манипуляции. Правда, Эвелин? К сожалению, у людей есть скверная привычка ожидать подтверждения слов поступками и…
Томас Айвор остановился на полуслове, видя, что дрожащие пальцы Эвелин потянулись к верхней пуговице платья. Он внимательно смотрел, как она расстегнула ее, затем расстегнула еще две, открывая его напряженному взгляду кружевной полупрозрачный белоснежный лифчик. К тому моменту, когда она дошла до пуговицы на талии, они оба тяжело, возбужденно дышали. Первым не выдержал Томас Айвор. Он рванулся вперед и стиснул ее запястья.
— Ты действительно готова выдержать подобное унижение? Зачем? Это ведь ничего не изменит! — взорвался он. Его скулы горели темным румянцем.
— Я думала, ты хочешь, чтобы я доказала тебе свою любовь, — дрожащим голосом пролепетала Эвелин. В ней еще теплилась надежда, что он остановит ее от дальнейшего самоуничижения. Наклонив голову, она поцеловала одну из его рук. — Как может мужчине, которого я люблю, нравиться меня унижать?
Отдернув руку, он вцепился в ее шелковистые волосы, заставив поднять голову, и гневно прорычал:
— Ты доказываешь только, что нам не обязательно доверять друг другу, чтобы получить удовольствие в постели!
Притянув ее к себе, он впился в ее рот похотливым, расчетливым поцелуем. Эвелин не шелохнулась, когда Томас Айвор раздвинул пошире ворот ее расстегнутого платья, грубо высвободил ее груди из кружевного лифчика и стал оглаживать ее бедра, словно на медицинском осмотре, — хладнокровно и старательно, с сознательным отсутствием чувства. Эвелин с трудом сдерживала слезы.
Но все же она хотела быть ласковой и нежно погладила его закаменевшую скулу. От ее осторожного, чувственного прикосновения он в ярости застонал и вдруг, неожиданно для нее, его поцелуй стал другим. Из агрессивного и карающего он преобразился в чувственное слияние. Сильные руки Томаса поддерживали слабеющее тело Эвелин, его прикосновения стали мягче и нежнее, и она, не желая того, затрепетала. Она только слабо вскрикнула, когда Томас сорвал с нее платье и стал нетерпеливо ласкать ее обнаженное тело, успевая в то же время сбрасывать с себя одежду.
— Это ничего не изменит, — хрипло выдохнул он, резко стаскивая с нее трусики и бросая ее на кушетку.
— Я знаю… знаю, что… нет, — еле слышно прошептала она, раздвигая ноги, предлагая ему единственный возможный сейчас род любви.
Он обрушился на нее со всей силой неутоленного гнева, его движения были стремительны, почти грубы. Эвелин отвечала ему со всей страстью, на которую была способна. Завершение наступило неожиданно быстро и, несмотря ни на что, принесло обоим чувство удовлетворения.
Вместо того чтобы, как обычно, нежить Эвелин в своих объятиях в сладкой истоме обессиленного отдыха, Айвор сразу вскочил, смахнув с лица пот, и молча кинул Эвелин ее одежду. Оба, не глядя друг на друга, быстро оделись. Эвелин незаметно следила за непрощающим лицом Томаса. Они уже были у двери, когда он резко остановился.
— Ты что-то забыл?
Он вернулся, взял сверток с письмами и скомканный роковой листок.
— Ты ведь за этим приходила, — холодно заметил он, видя, что Эвелин непонимающе смотрит на него. — Забирай! Мне они не нужны, равно как и твоя кузина.
И я? — чуть не спросила Эвелин.
— Что ты будешь говорить репортеру? — рискнула спросить она, когда они спускались по лестнице.
Суставы его пальцев побелели, сжимая перила.
— Как можно меньше.
Они вышли в холл, и Томас бросил взгляд на часы.
— Репортер придет ровно в два, — сказал он. — Передай Сандре, что до двух меня не будет.
— Куда ты идешь? — вырвалось у Эвелин. Она так надеялась, что им удастся объясниться.
Он взглянул на нее, и она увидела в его глазах блеск с трудом подавляемого гнева. Часть раздражения ушло в их любовную схватку, но внутри осталось еще немало яростного огня.
— Я не собираюсь отчитываться! — резко бросил он. — Не думай, что твои «чувства» дают тебе власть надо мной.
— Я так не думаю.
— Вот и хорошо. Не стоит.
Рванув дверь, Томас Айвор шагнул на крыльцо.
— Ты не будешь возражать, чтобы я занималась с Сандрой до ее отъезда? — набравшись мужества, спросила Эвелин, радуясь, что он хотя бы разговаривает с ней.
— Ты еще и мазохистка, — язвительно отозвался он. — Тебе обязательно хочется от меня услышать, что я был бы счастлив никогда не знакомиться с тобой? Что сейчас мечтаю, чтобы ты провалилась к черту в пекло, что не хочу видеть тебя нигде и никогда, ни рядом со мной, ни в моем доме, ни подле моей дочери! Тебя устраивает такое уточнение?
Дверь за ним захлопнулась с таким грохотом, что эхо пошло гулять по всему огромному дому.
— Boy! Вы с папой поругались?
Обернувшись, Эвелин увидела нахмуренную Сандру, выходящую из гостиной. Эвелин молча кивнула, потирая виски.
— Да. — Эвелин боялась расплакаться. — Отец велел тебе передать, что вернется около двух. Я сейчас ухожу, передай его слова миссис Морган.
Эвелин, прижав к груди кипу бумаг, торопливо открыла свою сумочку и разыскала там ключи от машины. Сандра вышла ее проводить.
— Но вы вернетесь?
— Не уверена. — Эвелин до боли сжала ключи.
— Но вы будете хотя бы заниматься со мной?
— Я и в этом не уверена. Не знаю, согласится ли на это твой отец.
