От его крика вороны, слетевшиеся к заимке (чуют они, что ли, возможную добычу?) закружили в небе, громко каркая. Викинг повернулся, забросил щит за спину и зашагал к своим. Ему в спину никто не стрелял – смысла не было, из лука с такого расстояния щит не пробить. А вот если по ногам… Но Гуннар наверняка был настороже, до строя воинов ему нужно было пройти всего пару шагов, а частокол, скорее всего, держат на прицеле его лучники. Правильно Воислав не давал приказа стрелять, лучше не подставлять под удар своих стрелков без гарантии успеха. А ведь сколько Гуннар с собой привёл народа, всё ещё было неизвестно.
Воины ушли с тракта. На этот раз Данила успел заметить, как они шмыгнули в кусты на обочине, легко, будто не носили на себе килограмм тридцать железа.
Молодцов по очереди вытянул затёкшие от долгого стояния ноги. Старшие меж тем устроили между собой совет, прямо за воротами частокола, далеко уходить от стены не стали – мало ли.
– А что дальше будет, Клек, Ждан? – спросил Данила у своих напарников, несомненно, более подкованных в подобных вопросах.
– Ничего, ждать будем и осаду держать. Не взять нас Гуннару, если только он целиком хирд какого-нибудь северного ярла сюда не притащил.
– А он мог притащить?
Варяг глянул на него как на идиота.
– Не мог, – поцедил он сквозь зубы.
– Не боись, Даниил, нипочём не взять нас нурману. Вон сейчас приказчики кипятка в котле сварят, на ведёрках поднимут, и встретим мы гостей, ох, встретим. Думаю, у Завида ещё и смола тут припасена. А разговаривают они долго, наверное, решают, кого в гонцы послать, на случай, если тот смерд не доберётся к сроку.
Данила не сразу сообразил, что под смердом Ждан имел в виду Быструна. Он бы не стал так оскорблять того, от кого зависит твоя жизнь, но в этом времени даже если смерд помогает чем-то воину, то сам не встаёт с ним на одну ступень. Среди воинской элиты бытовала уверенность, что смерды для того и рождены, чтобы во всём угождать воинам и боярам. Кто-то скажет: несправедливо, но Данила сам добился того, чтобы из него стали делать воина, значит, и другой тоже сможет, если захочет. И повезёт, конечно.
– А чего нурман болтал, что праздник в Новгороде, что к нам на помощь никто не придёт?
– Ха… Ты слушай его больше. У викингов язык раздвоенный, как у змеи, одним правду говорят, вторым – ложь. Да они… – Ждан поймал недовольный взгляд Клека и быстро соскочил с темы. – Соврал, в общем, Скряга. А мне что-то и вправду не нравится, чего Чернята так долго с Путятой разговаривает.
– А он и не девка, чтобы нравиться, – одёрнул его Клек, – гляди в оба в лес, а не башкой крути.
Ждан вздохнул и взялся за наблюдение, как и Данила. Неприятно пялиться в просветы между зубцов, зная, что твою голову может выцеливать лучник. Одно хорошо, что лук – не винтовка, стрела летит не быстрее звука, можно успеть нырнуть под защиту. Вообще Даниле было легче со Жданом и Клеком, он почему-то уверился, что они опытнее его, всё знают и он с ними ну никак не пропадёт. Правда, каково им, особенно Клеку и самому Воиславу, не подумал. У них не было старшего товарища, который мог прикрыть в беде.
Скорее бы всё решилось!
Будто в ответ на эти мысли на обочине вновь зашевелились кусты, и на тракт опять вышли воины.
– Послушайте вот ещё что! – крикнул один из них прямо из строя.
Другой воин бросил щит в снег, скинул шлем, солнце озарило его выбритую голову с отросшим чубом. Стали хорошо видны отросшие, выкрашенные в синий усы и шрам, пересекавший лицо. Варяг!
– Охо-хой, братья варяги, у меня есть для вас слово! – крикнул он. – Среди вас есть тот, кто оскорбил нашего бога Перуна. Выдайте его нам – и на этом покончим распрю.
– Это кто же? – над зубцами поднялся Скорохват.
– Погоди, брат, – остановил его Шибрида, – если кто из нас и оскорбил Перуна, то положено ему встать перед ликом бога и решить спор сталью, а не собирать за собой нурманских собак и на испуг брать.
– То не твоё дело, что и почему. Отдай его и не прогневаешь Перуна.
– Я Перуна прогневать не боюсь и готов хоть сейчас с тобой его пляску сплясать. Хочешь?
– Успеется!
– О чём речь? – гаркнул поднявшийся на частокол Воислав.
– Да вот, говорит, кто-то из наших Перуна оскорбил, и теперь привёл с собой нурманских псов, чтобы как трус напасть с перевесом.
Данила, пока шёл разговор, дышал через раз, а Воислав спросил:
– А кто же этот охальник?
– У вас его кличут Даниил Молодец.
Клек и Ждан разом повернулись к Даниле.
– И что же за обиду он учинил Перуну? И как тебя зовут, брат? Моё имя тебе, полагаю, известно? – меж тем спросил батька.
– Известно, Воислав Игоревич. Зовут меня Ингельд Треск Стемидыч. А твой воин оскорбил Перуна тем, что сбежал с его Праздника, отказался биться перед богом. И это оскорбление можно смыть только кровью.
– Я знаю Даниила как храброго воина, но полгода назад он и вправду был не очень ловок с оружием. Биться с умелым воином ему и правда было бы не с руки, зарубили бы его – и не было бы в этом ни славы, ни доблести, ни доброй воинской пляски, которой можно порадовать Перуна. Ты можешь подождать полгода, пока Даниил станет настоящим воином, или я встану вместо своего воина. Уж нашей-то пляске Перун точно обрадуется.
– Нет, нам нужен только Даниил.
– Эй, если боишься, я встану за Молодца, – выкрикнул Шибрида.
– И я, – присоединился Скорохват.
– Перун должен получить Даниила Молодца, – безоговорочно крикнул Ингельд, после чего скрылся вместе с другими воинами в лесу.
Данила слушал весь этот разговор, раздумывал, потом грозно засопел и схватился за зубец частокола. Его остановила рука Клека.
– Ты куда это собрался?
– Пусти.
– Сядь, а то стрелу в рот словишь.
Ладонь Клека, вдруг ставшая тяжеленной, надавила на плечо, и Молодцов вынужден был подчиниться.
– А теперь ты мне спокойно обскажешь, что ты решил делать?
– Ты не слышал? Они все сюда пришли из-за меня!
Клек покачал головой.
– Знал я, что ты чудной, Даниил, но чтоб настолько!.. Кто за тобой пришёл? Гуннар Скряга со своим отрядом ублюдков, чудины, кто? Они пришли за нашими мехами и нашим серебром! Но взять это у нас мы не позволим! А ты хороший боец, Даниил, вскоре станешь ещё лучше. И ты нам сейчас нужен.
– Но ты ведь слышал: я оскорбил Перуна, а ты… варяг, – сказал Данила, глядя в сторону.
Клек переменился в лице.
– И что с того, что варяг? Что ж мне теперь, по слову лизоблюда кобыльего своего друга отдавать? Перун согнутые выи не любит, перебитые – другое дело. А если кто славы ищет и доблести, пусть найдёт себе достойного противника и покажет себя. Ты пока не готов, Даниил, но видишь: и я, и Скорохват, и батька предлагали биться за тебя перед Перуном, а Ингельд отказался. Какой же он после этого варяг? Так что ты не думай, а стой крепко, бейся вместе с нами – и будет тебе слава, почёт да гривны на шею.
