– Понятно, – хмыкнул кинолог и задумчиво посмотрел на засыпанного продуктами зурниста. – Ну, хоть поест теперь мужик на халяву.
Попов согласился с другом, что это достойное утешение, и продолжил трапезу. Не возражал и музыкант, принявшийся обедать прямо на месте, не выбираясь из кучи продуктов. Зато хозяин забегаловки был против. Видимо, имея с зурнистом какие-то свои счеты, он зло зашипел на него и, вытащив за ноги из-под гастрономических завалов, увез волоком куда-то в подсобку. Посетители караван-сарая бурно поаплодировали этому номеру, а затем вдруг обнаружили, что в порыве страсти перекидали свои заказы на сцену и теперь остались ни с чем. Треть посетителей тут же обиженно надула губы и вышла прочь, треть принялась тяжко раздумывать, заказать ли еще что-нибудь или идти домой, а представители оставшейся части, видимо, самые ленивые, завалились спать прямо там же, где до этого обедали.
Ну а коротышка праздничную программу заканчивать не собирался. Видимо, в голове у него еще шевелились остатки мозгов, которые он пока не подал посетителям в качестве деликатеса, и хозяин караван-сарая решил доставить опасным гостям максимум наслаждения. Просто так, на всякий случай. А то вдруг колдунам что-то не понравится, и они всю забегаловку по кирпичику разнесут! Выйдя на площадку у задрапированной стены, он снова прокашлялся, а затем объявил:
– А сейчас наш праздничный вечер, посвященный визиту северных имамов, продолжит несравненная Фатима. Встречайте!..
Та часть гостей, которая еще раздумывала, тут же отбросила прочь сомнения и засвистела, одновременно шлепая ладонями по спящим соседям. Те подобную экзекуцию, естественно, терпеть не собирались, проснулись и поначалу попытались лезть в драку, так что Жомов даже обрадованно руки начал потирать, но затем, узнав, в чем дело, присоединились к всеобщему шуму. Орали они изрядно. По крайней мере, их воплей было достаточно для того, чтобы не только вернуть ушедшую треть обратно, но еще и заманить с улицы новых посетителей.
– Так чего, драться в общественном месте никто не будет? – спросил у Рабиновича раздосадованный омоновец.
– Ваня, перед тем как в Египет попасть, мы в маленький отпуск собирались, – вежливо напомнил другу Сеня, а затем рявкнул: – Мы еще до сих пор на отдыхе находимся. Поэтому брось свои замашки новичка-пэпээсника и отдыхай!
– А то ты не знаешь, какую форму отдыха я предпочитаю, – обиженно буркнул Жомов.
Кинолог хотел язвительно прокомментировать Ванины пристрастия, но ему самым наглым образом помешали. Наученный горьким опытом зурнист с истинно восточным именем осторожно высунул нос из-за портьеры, посмотрел по сторонам и попытался побренчать на своем инструменте, но, видимо, получив хорошего пинка под зад, пробкой вылетел почти в центр караван-сарая и только там начал исполнять какую-то замысловатую мелодию.
Гонитель талантов Ваня Жомов брезгливо поморщился и подумал о том, не швырнуть ли в ресторанного лабуха еще чем-нибудь, но и этого сделать не успел. Буквально с первых аккордов посетители забегаловки задули масляные лампы у себя на столиках. Зал погрузился во мрак, и освещенной осталась лишь площадка у задрапированной стены. Вот туда и выплыла из-за портьер объявленная коротышкой звезда программы. Ваня сначала удивленно открыл рот, затем протер глаза и лишь после того, как понял, что видение не исчезнет, крамольно подумал о том, что рано женился.
Впрочем, до мыслей об измене жене Жомов так и не дошел (однолюб, блин!), а грязные мыслишки, которые у него лишь на миг промелькнули в голове, разбежались по караван-сараю, и менее стойкие люди, чем служащие российского ОМОНа, от этих дум начали пускать слюни. Ваня же, преодолев искушение, облегченно вздохнул и задумчиво начал выискивать в Фатиме что-то такое, из-за чего мог бы сказать потом, что эта дамочка не в его вкусе.
Сделать это было трудно. Не невозможно, поскольку для любого омоновца ничего невозможного нет, но помучиться Ване пришлось. А вот Рабинович даже не напрягался. Внешне невозмутимый, как и положено российскому менту, кинолог слюни, конечно, не пустил изо рта, но глядел на Фатиму такими глазами, что если уж подобный взгляд не способен раздеть женщину, то ее уже не разденет ничто!
Как любит говорить сам Рабинович, на вкус и цвет товарищей нет. Однако Фатима выглядела на самом деле очень впечатляюще. Все в ней было в меру, а в нужных местах даже чуть больше. Черноволосая и черноглазая танцовщица кому-то показалась бы чуть полноватой, но зато двигалась с такой грацией и пластикой, какая не всякой кошке даже снилась. И все время, пока Фатима исполняла свой номер, выделывая на радость публике животом самые невероятные пассы, в караван-сарае ни один посетитель, кроме чмоканья губами, иных звуков не издавал. Первым заговорил омоновец – ровно за мгновение до того, как Фатима снова скрылась за портьерой.
– Нашел, блин! – радостно провозгласил он на всю забегаловку. – Нашел, е-мое, мужики!
– Чего ты нашел, Архимед хренов? – рявкнул Рабинович, крайне недовольный тем, что его таким бесцеремонным образом выдернули из сладких мечтаний.
– Родинку у пупка! – Ваня выглядел так, словно был готов от радости запрыгать на одной ноге. – Ненавижу родинки у пупка и не понимаю, как вы можете даже смотреть на баб с такими дефектами. Извращенцы хреновы!
Сеня от такого заявления не просто ошалел, а ошалел конкретно. Минуты три, наверное, он мог лишь с тихим мычанием открывать и закрывать рот, совершенно утратив способность к разговору. Потом, осознав, что выразить Жомову свое мнение о его умственных способностях словами так и не сумеет, Сеня сначала покрутил пальцем у виска, а затем, когда и это не подействовало, беспомощно махнул рукой и залпом осушил полную пиалу вина. Не чокаясь! Жомов хмыкнул.
– Ну ты и алкаш, – восхитился он и тут же последовал Сениному примеру. Правда, стараясь сохранить пропорции между ростом, весом и количеством поглощенного алкоголя, выпил не пиалу, а целый чайник.
– Мог бы и мне глоточек оставить, – буркнул Андрюша, тряся перед ухом медную винную емкость. – Трактирщик, чтоб тебе Аллах обе ноги оторвал, вина сюда. Быстро!
Трактирщик на зов не явился, зато прислал вместо себя достойную замену – плавно виляя бедрами, чайник с вином ментам вынесла Фатима. Увидев ее, все посетители караван-сарая тут же заулюлюкали и попытались если не ущипнуть девицу за мягкое место, то хотя бы по оному пошлепать. Однако Сеня обвел этих ценителей женской красоты таким выразительным взглядом, что добрая половина поклонников танцовщицы выскочила прочь из забегаловки. История умалчивает о том, что именно этим людям померещилось во взгляде кинолога и куда они после того, как встретились с Сеней глазами, подевались, но на следующее утро на никейском главном минарете имени Последнего Неверного появился длинный список пропавших без вести людей с надписью: «Их разыскивают жены. Кто увидит – передайте, пусть лучше не возвращаются!» Впрочем, это было утром. А оно пока не наступило. Зато наступила Фатима. Прямо на ногу омоновцу.
– Здравствуй, красавчик, – напевно проговорила она, наклоняясь к Ване. – Как тебя зовут?
