Но не успели «тэ четырнадцатые» преодолеть два витка серпантина, как грянул взрыв.
Земля ушла из-под гусениц «Динго»…
Мощности фугаса не хватило, чтобы разрушить бронекорпус машины…
Его, к счастью, вообще не на многое хватило…
Но состоящий из укатанной породы участок дороги вместе с танком отошел от стенки карьера и пополз вниз.
– Полный вперед! – гаркнул Растов. Сонное и какое-то виноватое оцепенение того утра вмиг слетело с него и уступило место мучительной жажде жизни.
– Уже! – буркнул Помор, который за секунду стал мокрым, как водяная крыса.
Танк тем временем имел крен под шестьдесят градусов и подумывал перевернуться на башню.
Когда двигатель «МТД-5» рванул гусеницы на полном ходу, стотонную машину крутнуло так, что крен превратился в тангаж – бульдожья морда «Динго» задралась вверх по склону. В командирском перископе Растова мелькнули оставшиеся далеко вверху танки его роты и расползающееся вдоль склона облако пыли и дыма.
Будь у распоясавшихся деток взрывчатки на два фугаса, дела у Растова пошли бы хуже некуда. Из такого неустойчивого положения «Т-14» легко было опрокинуть взрывом прямо в озеро. А там уже можно было и утонуть от неожиданности…
Но второго взрыва не последовало.
Помор, ловко манипулируя скоростями вращения гусениц, с похвальной быстротой свел «Динго» попятной змейкой на лежащий ниже участок дороги. Уже через полминуты машина приняла горизонтальное положение, и все облегченно перевели дух.
– Вот это расколбас… Практически на ровном месте, – заметил Игневич. Он думал, прозвучит бодро, но вышло скорее сконфуженно.
– А вы все «школьники», «школьники», – зло проворчал Кобылин. – Вижу, с допризывной подготовкой в клонских школах все было норм!
– Либо тут одни отличники партизанят, – предположил Помор.
– Либо с ними и впрямь есть пара талантливых педагогов из «Скорпиона», – сказал Растов.
Он больше не чувствовал себя презренным оккупантом.
Прошло.
Через мгновение майор осознал, что во внешнем мире вовсю заливаются пулеметы.
– Кто стреляет?! Где цели?! – выкрикнул он в ротный канал.
– Засекли источник лазерного излучения, – отчитался комвзвода Ченцов. – По нему и бьем!
– Покажи!
Ченцов дал целеуказание, и Растов немедленно поглядел по азимуту. Стена карьера метров на восемьдесят правее и выше крайнего входа в штольни бурлила фонтанчиками попаданий. Естественно, и следа какого-либо лазера аппаратура не фикси-ровала.
– Отставить стрельбу! – потребовал Растов. – Еще раз, о каком лазере ты говоришь? Дальномер? Наведение ПТРК?
Ченцов справился о чем-то у своего стрелка-оператора.
– Нет, совсем смешной какой-то лазерок был. Похоже, лазерная указка… А если целеуказатель, то с учебной винтовки.
– Они что, дураки совсем? Солнечных зайчиков в нас пускают?
Ценную мысль подал Игневич:
– Знаете, товарищ майор, я тут вот о чем подумал. Мы же не только глушим весь радиодиапазон, но и провода, идущие к фугасам, фиксируем! Я думаю, фугас с фотоэлементом был. Лазером его и инициировали.
Кобылин с профессиональным одобрением цокнул языком:
– Хитрые бестии, дельно. Вот школьнички пошли!
– Да нет, тут точно есть клонская спецура, – заметил Растов. – Такую штуку не только школьник не соберет нормально, но и мы с тобой.
– Я бы мог, – зачем-то сказал Игневич.
– В тебе не сомневаемся.
Подрыв дороги задержал роту на час. Но этим проволочки не ограничились.
Когда саперы занялись насосами, выяснилось, что все это хозяйство остро нуждается в восстановительном ремонте.
Саперы запросили двое суток.
Полковник Портной настаивал на восьми часах. Кричал неожиданно высоким голосом, смешно ругался: «ешкин кот», «саботажники», «дисбат плачет».
В итоге сошлись на том, что к вечеру починят.
В другой раз Растов вывел бы свои танки прочь из карьера.
Но подрыв на фугасе насторожил его.
Майор решил отнестись к проделкам малолетних инсургентов с предельной серьезностью и, запросив на помощь саперов от мобильной пехоты, весь день посвятил неспешному тралению дороги.
От этих известий экипажи, перегретые славой и поощрениями командования, в восторг не пришли. В эфире шел сдержанный ропоток.
Но Растов был непреклонен. Траление. Дороги. Да.
В итоге до обеда из грунтовки, вьющейся по крутым склонам карьера, извлекли семнадцать подозрительных предметов.
В основном это были куски труб от предыдущей осушительной системы и пятилитровые банки из-под томатной пасты. Но также попались и три настоящих фугаса – похоже, в начале разработки карьера взрывные работы шли широким фронтом, какие-то заряды остались несработавшими и неучтенными. А сейчас и сами боги взрывного дела едва ли смогли бы взорвать хоть одно из них…
Заночевали в том же остохреневшем карьере.
Стемнело стремительно. Не успели поужинать, как пригнанная из комендантской роты полевая кухня погрузилась в кромешную тьму, прорезаемую лишь двумя желтыми жирными фонарями у спартанского окошка выдачи.
Впрочем, Растов немедленно приказал погасить и их – не ровен час, у инсургентов сыщется нормальная винтовка, пальнут на свет, так ведь и убить можно…
– А супец ничего… Грудинка вполне даже достойного качества, – сказал Игневич, уминая третью добавку.
– Умгу, – сдержанно кивнул Растов.
Ему суп совершенно не понравился, как из раза в раз не нравилось почти все, что готовилось в полевых кухнях. Там всегда пересаливали. Клали слишком много масла и слишком мало специй. Пережаривали каши. Перегревали супы. Делали жидким то, что должно быть пастообразным, и загущали то, что должно быть жидким…
Но озвучивать свои мысли Растов считал неправильным, потому что был уверен: любой скажет, что майор «разбалован», «заелся». «У них там, на самом верху, готовят-то, небось, по-царски, не чета нашим столовкам…» Ну и тому подобное.
Выставили усиленное охранение.
Распылили уйму репеллентов – окрестности Синанджа полнились всякой ползучей, летучей, скачущей дрянью.
Расстелили спальные мешки.
Растов залез в свой, закрыл глаза и неожиданно понял, что совершенно не хочет спать, ведь время совершенно детское.
Но если не спать, то что?
Слоняться вокруг расположения роты, тем самым соблазняя клонских детей на дерзкие проделки с летальным исходом?
Читать газету?
