Однако Растов и все его бойцы в ту минуту переживали артналет чоругских мортир. А потому они даже не подозревали о том, что сейчас творится на экваторе.
Но если световое излучение достигло их за доли секунды, то сейсмические волны, идущие в сотни раз медленнее, успели подняться от экватора в район Северного полярного круга только сейчас.
Удар был эквивалентен восьмибалльному землетрясению. В русских танках он ощущался как начало нового чоругского артналета: бросок с многократной перегрузкой, на пределе возможностей подвески, и поперечная раскачка, как от сильной взрывной волны.
Но в общем это было для них не смертельно…
А вот для шагающих машин чоругов – высоких, как каланчи, – сейсмоудар стал роковым.
Ломались ходильные конечности.
Срывались с постаментов гироскопы.
Несколько танков просто упали на бок как стояли – будто картонные солдатики, которых малолетний полководец завалил для потехи пальцем.
В одном из танков что-то коротнуло внутри реактора – и вот сверхновая!
Во все глаза Растов и его экипаж смотрели на происходящее вдали. И каждый знал, что эту запись с камер он будет еще пересматривать и пересматривать, десятки раз показывать друзьям и сослуживцам. Мол, бывает же такое, да.
Поначалу никто не комментировал.
Просто не могли поверить своему счастью…
Первым не выдержал Помор.
– Как говорила моя прабабушка Елена Павловна, которая дожила до ста двадцати двух лет, «аще б не Бог, кто бы нам помог».
– Дело говорила, – согласился Растов.
Уцелевшие чоругские шагоходы, опасаясь повторных сейсмоударов, почли за лучшее опуститься на землю и отказаться от атаки.
Растов, в свою очередь, не хотел искушать судьбу и приказал всем отступить как можно ближе к упавшему летающему городу.
Он исходил из того, что в любую секунду мортиры могут снова обрушить на них свою ярость. И только самая тесная близость с хрупкими стенами наукограда, набитого тысячами мозговитых обитателей, могла защитить их от посягновений чоругских артиллеристов.
– Ты поосторожней! – выкрикнул Загорянин. – Не забывай, что хреновина ползет на гусеницах, как и мы с тобой. Как бы она нас не боднула…
– Спасибо за предупреждение, – сказал Растов.
«Ч-черт, действительно, как я мог забыть?! Она же все никак не успокоится! Все никак не станет! Поэтому Х-крейсера и не появляются… Они попросту не могут адекватно рассчитать точки выхода, пока объект движется! Тут и двадцать километров в час – много».
Растов развернул визир и поглядел на ползущую сквозь дым стену наукограда.
«Ну и как эту шельму останавливать? Расстрелять гусеничные трейлеры? Наверное, можно… Но их почти не видно в складках местности! Начнем палить по гусеницам – обязательно заденем нижние палубы. А вдруг там самые ценные конструкторы затаились? Или какое-то сверхважное оборудование? Или что-нибудь этакое взорвется, бочка с пентакварками… Взрыв разнесет половину сооружения – и тогда вся операция потеряет смысл!»
Растов еще раз посмотрел на «Пуговицу». Та, несмотря на размеры, выглядела довольно-таки хрупкой.
Вдруг здравая мысль забрела в голову майора:
«Вот кто наверняка должен в этом всем разбираться, так это Илютин!»
Тут, правда, Растов спохватился, что не знает его позывного, а сам он уже давно находится за пределами той своей «К-20», где майор госбезопасности изображал стрелка-оператора!
Растов вызвал Загорянина.
– Валера, слышь, ты не в курсе, как связаться с майором Илютиным?
– С ке-ем? – не понял тот.
– Майор ГАБ. Он вместе со мной в командно-штабной машине сидел.
– Серьезно, что ли?
– Нет, решил тебя разыграть, что-то скучно стало!
– Так машину твою того… Боты ушатали. Успели.
– Ты про «К-20» говоришь? – В животе у Растова похолодело.
– Так точно.
– Может, он спастись успел? – с надеждой спросил майор.
– Не знаю, не уследил.
– Тогда вопрос к тебе, Валер. Наши летали, «Пуговицу» сканировали. Я так понял, трехмерную схему строили. У тебя она есть?
– Само собой, мы же штаб батальона!
– Шикарно. Перегони карту мне на «Динго», ага? Жду пакета как соловей лета.
– Делаю.
Не дожидаясь получения карты, Растов сразу же вызвал Лунина – ныне комроты-1.
– Здорово, Лунин. Дело есть. Сейчас ты со всей ротой поедешь за моим «Динго». Но взять надо только полностью боеспособные машины. Особенно приветствуются те, что сохранили зеленую отраву.
От известий Лунин в восторг не пришел. Зная темперамент своего командира, он сразу заподозрил за ним желание добить шагающие танки чоругов на сопках.
– А можно поинтересоваться, куда едем? – осторожно спросил Лунин.
– Не боись, шагоходы мочить не будем. На них там вроде второй вылет «Громобоев» пошел. А мы поедем «Пуговицу» брать на абордаж.
– «Пуговицу»? На абордаж? Не было печали…
Лунин воспринял приказание Растова как приглашение к утомительной и выматывающей жилы работе – чем оно и являлось. Он чувствовал себя лошадью, которую не в меру честолюбивый наездник при помощи острых шпор вынуждает взять еще один, такой высокий, барьер…
Танки легко догнали свою добычу. И, выровняв скорости, поползли параллельно курсу наукограда по хрупкому бурелому местных хвощей.
Растов предоставил Помору самостоятельно выбирать оптимальный маршрут, а сам погрузился в изучение полученной от Загорянина трехмерной карты чоругского сооружения.
Майор ожидал увидеть хитросплетение рачьих нор, хаос тоннелей и прочий нелинейный кошмар. Но вместо этого схема являла четкую ортогональную сеть широких продольных и поперечных коридоров.
«Так-так-так… Что у нас тут? Как сказали бы немецкие товарищи, хауптштрассе… А куда она ведет? Да куда угодно! Проходит от носа до кормы насквозь. Рассекает «Пуговицу» на две равные половины… А как на нее попасть? Да легко! Вот имеем как минимум пять поперечных коридоров шириной в два «Т-14». Вопросы в другом… Первый: куда именно мы хотим приехать по хауптштрассе? Второй: как вообще попасть внутрь движущегося сухопутного корабля?!»
Растов посмотрел на Кобылина. Затем в монитор, на Игневича. И, снова же в монитор, на Помора.
Даже по лицам членов экипажа было видно: ответов на вопросы Растова эти бравые герои не знают.
А Лунин?
Комроты тоже получил от предусмотрительного майора схему «Пуговицы». И тоже обещал ознакомиться.
– Лунин, слышишь?
– Слышу.
