– Знаете, мой дед, простой сельский священник из Могилева, любил говорить, что степень беспокойства человека прямо пропорциональна мере его атеизма, – спокойно сказал Комлев. – Если человек думает, что все в этом мире зависит от него и Бога нет, он беспокоится очень сильно, случается даже, убивает его это беспокойство… А если человек вспоминает, что в мире существуют не только люди и чоруги, но и Бог, который плачет каждой слезой вместе с каждым страдающим человеком и обо всем скверном и опасном знает, его беспокойство всегда делается меньше…
Бондарович долго молчал. Словно бы осмыслял слова Комлева.
Затем налил себе водки в рюмку. Опрокинул рюмку в пасть и сказал:
– Прав был, конечно, ваш дед из Могилева… Но трудно эту мысль в сознании держать. Особый навык нужен… Ежели что, народ, я выпил за то, чтобы он у меня появился.
Растов кивнул.
У него тоже с этим навыком была напряженка.
Ну, точнее, когда как…
Вдруг в кармане Растова задребезжал телефон.
Отвечать страшно не хотелось. Майор пожалел, что не отключил его.
Тем паче, номер был какой-то незнакомый, неопределяемый.
Но тут он вдруг вспомнил про отца – служба охраны Председателя Совета Обороны давным-давно устроила так, что он всегда звонил с поддельного номера.
«Придется взять», – решил Растов и нехотя побрел в сторону холла для курильщиков, чтобы не орать в зале.
– Костя?
– Я!
– Это Юлик Найденко!
– Кто?
– Юлик!
– А? Слышно плохо!
– Юлик! Найденко! Из академии!
– Юлик! Господи! Рад тебя слышать, дружище!
«Видел тебя только что по визору» – вот что ожидал услышать Растов. Но куда там!
Между тем в холле со слышимостью стало получше. И Растов даже начал различать обертоны голоса Юлика.
– Я знаешь… это… Письмо твое получил… Вчера.
– Письмо? Мое? – удивился Растов.
– Ну, то, которое ты мне из Чоругского Домината отправил! Из плена! Если это, конечно, не розыгрыш…
Вдруг перед взглядом Растова встала сюрреалистическая картина: он в крохотной камере-одиночке, рядом – две коробки с тайской едой. Пишет письма в фельдшерском блокноте. Готовится к ментоскопированию. Было ли это в реальности? Или во сне? В холле ресторана «Бурятия», стилизованном под юрту шамана, Растову казалось – второе.
– Не розыгрыш, конечно! Я действительно писал тебе письмо! Я просто поверить не могу, что чоруги его смогли доставить…
– Смогли! Мне Снежанка его по дальней связи показывала! И зачитывала…
– То есть ты сейчас не на Екатерине?
– Нет, я сейчас на Земле. Конкретней – в Москве! Получил в наследство речной трамвай…
– Ух ты!
– Так вот, насчет того письма… Я знаю, что это ты кубок разбил… Давно догадался… Но я тебе еще тогда все простил! Так что ты не заморачивайся… Подумаешь – кубок…
– Ну что же… Спасибо тебе! А на свадьбу ко мне приедешь?
– Говно вопрос! – прокричал Юлик Найденко, старый добрый Юлик. – Ну то есть я хотел сказать – обязы!
В банкетный зал Растов возвратился в компании двоих в штатском. Двойка в черных двойках сразу же разделилась.
Один направился к Пантелееву, который, плавно раскачивая коньячный бокал, о чем-то беседовал с Плиевым.
Другой – к матери Растова. Та вкручивала Нине какую-то пьяную программу (судя по скучающему выражению лица Нины).
На душе у Растова сразу стало тревожно.
– Что тут происходит? – спросил он, глядя на то, как на его изумленных глазах мать из чуточку потрепанной тридцатипятилетней гулены превращается в пятидесятипятилетнюю мать двоих детей и супругу Очень Важной Персоны.
– Костя… Тут…
– Мам, что случилось?!
– Только что позвонили… Из штаба ПКО Земли… Флуггер Александра Павловича пропал с радаров, – еле выговаривая слова, сказала побледневшая Нина.
КОНЕЦ
Ялта – Харьков – Москва
Сентябрь – декабрь 2013
