Сделав несколько шагов к кровати, Барбара смотрела на крепкие руки сестры, которыми она терла ноги Сельвина. В ее прикосновениях не было ни нежности, ни мягкости, ни любви.
– Дальше я сама, сестра, если можно.
Сестра опустила губку в мыльную воду, и несколько брызг попало на простынь.
– Ничего-ничего, я уже почти все, – она посмотрела на стенные часы. – Еще даже не время для посещений. – Что вас привело сюда в такую рань?
– Сестра сказала, что я могу навестить мужа. Если не возражаете, мы бы хотели побыть одни. – Барбс лишь усилием воли сдерживалась, чтобы не вышвырнуть женщину из комнаты, как пьяницу, который задержался в пабе дольше возможного. Сестра, казалось, не замечала ее раздражения.
– Как вам угодно. Низ ему я вымыла, так что вам остается только верх и побрить его. Его несколько дней не брили, и вот как он запустил себя, – сестра засмеялась собственной глупой фразе и вышла, оставив Барбару выпускать пар.
– Сельвин, это Барбс, – сказала она, подойдя к кровати.
– Я знаю, дорогая, я слышал тебя.
– Как ты себя чувствуешь?
– Ты же знаешь, я не могу ничего чувствовать.
– Не привязывайся к словам, Сельвин, ты знаешь, что я хочу спросить.
– Она ушла…
– Я знаю, еле-еле выпроводила ее.
– Да не эта несчастная медсестра. Триша. Триша ушла.
Внезапно осознав, что он лежит голый, Барбс накрыла его одеялом и села на кровать.
– А я-то думала, почему она вчера вечером не вернулась в паб. Мне очень жаль, Сельвин.
– Ее не за что винить. Посмотри на меня, я теперь ни на что не гожусь. Поэтому с моей стороны было эгоистично просить ее остаться. Она всего лишь молодая девушка, и со мной она не сможет иметь ребенка. Ей нужен кто-то, с кем она сможет.
Барбс взяла его за левую руку. Теперь от его брака оставалось только кольцо на безымянном пальце. Ей захотелось снять его.
– Кто захочет быть моей женой теперь? – невесело рассмеялся он.
– Я, Сельвин. Я хочу. Я всегда этого хотела, и ничего не изменилось.
Он словно не слышал ее.
– Я из последних сил держался на кончиках пальцев, Барбс, и теперь Триша прошлась по ним ногами.
Барбс начала расстегивать верх его пижамы и бережно сняла рубашку с плеч. Погрузив руки в пену, она стала массировать ему грудь – сначала мягко, а потом все сильнее и сильнее, словно месила тесто.
Барбаре пришлось сжать зубы, чтобы не выдать отчаяние в голосе.
– Ты чувствуешь, Сельвин? – Не дожидаясь ответа, она все сильнее вдавливала намыленные пальцы в его тело, желая, чтобы он ответил на ее прикосновение. По носу у нее потекла слеза, и, когда она остановилась на кончике, Барбс смахнула ее, оставив пенный след на верхней губе.
– Я знаю, что не заслуживаю тебя, Барбс. Но спасибо тебе, – осипшим голосом сказал Сельвин и улыбнулся. Он замолчал и сглотнул комок в горле. Глаза его блестели от слез.
Глава 34
С наступлением января Лорейн не терпелось вернуться на работу. С уходом Триши жизнь в пабе стала спокойнее, но ей ужасно надоело целыми днями стоять за барной стойкой, управляться в погребе и даже мыть туалеты. Вылавливать и ставить на место освежители для унитаза явно выходило за рамки ее обязанностей, и, в конце концов, Барбс согласилась нанять людей и облегчить их ношу.
Шагая на работу по обледенелым тротуарам, Лорейн заметила, что идет с легкостью, которой не ощущала уже много недель. Засунув руку в перчатке в карман, она достала оттуда кусочек бумаги, аккуратно вырезанный из дневника Петулы. Любопытство взяло верх, и в нарушение обещания, данного самой себе, она несла текст на работу, чтобы отдать его на расшифровку пожилой коллеге, мисс Уорбрик. Лорейн не стала давать никаких объяснений – да их и не спросили, – но в конце дня, когда Лорейн постучалась в дверь кабинета мисс Уорбрик, по выражению лица секретаря и ее вопросительному взгляду она поняла, что в записи Петулы содержалось нечто более интересное, чем они могли надеяться.
– Я сделала все, что смогла, – объяснила мисс Уорбрик. – В целом все записано достаточно четко, хотя пару слов я не смогла разобрать, и есть еще несколько, в которых я не до конца уверена. Но автор писал неторопливо, текст написан аккуратно и четко.
– Большое спасибо вам за помощь, я очень благодарна. – Лорейн протянула ей коробку с шоколадными батончиками, но мисс Уорбрик не давала отвлечь себя от конверта.
– Все гласные сохранены – точки и штрихи. – Лорейн просто кивала. Ей совершенно не нужен был этот урок стенографии. – Я могу записывать речь со скоростью сто пятьдесят слов в минуту, – самодовольно улыбнулась мисс Уорбрик.
– Вот это да! А можно мне конверт? – Лорейн протянула руку, и пожилая женщина отдала его своей нетерпеливой коллеге.
Паб должен был открыться в шесть, и Лорейн обрадовалась, увидев, что столы накрывают наемные работники. Мама явно в больнице, так что время, чтобы спокойно, в одиночестве прочитать расшифрованный мисс Уорбрик текст, у нее есть. Она взлетела по лестнице и закрыла дверь своей комнаты. То, что секретарь посчитала нужным вложить письмо в конверт и заклеить его, лишь добавляло напряжения. Лорейн просунула палец под клапан, открыла его и вынула листок бумаги. Как истинный профессионал, мисс Уорбрик без единой помарки напечатала запись Петулы, и Лорейн принялась читать то, что ее подруга захотела скрыть от всего мира:
Сегодня с Лорейн были в пабе. Он был переполнен, и Сельвин решил, что можно запереть дверь и больше никого не впускать. Лорейн уговорила (?) меня попробовать новые голубые тени, но закончилось все тем, что она накрасила мне все лицо – наложила помаду, наклеила накладные ресницы и все такое. Мне казалось, я похожа на (неразборчиво), но несколько парней в пабе сделали мне комплименты. Не помню, чтобы такое случалось раньше. Старый добрый шерри был (неразборчиво), как и обычно, и к концу вечера я уже была хороша. Триша спросила, не хотим ли мы смешать шерри и сидр, чтобы получился так называемый «трах». Теперь я понимаю, что это был знак. Лорейн вовсю приставала к Карлу, хотя очевидно, что она ему не нравится. Смотреть на это было противно (?), и я решила пойти домой. Джери был в пабе с матерью, и они тоже уходили, так что мы пошли пешком вместе. Когда мы дошли до их дома, Дейзи настояла, чтобы Джери меня проводил. Он явно был не в восторге.
Папа уже лег, и в доме было темно. По какой-то неведомой (?) мне причине я пригласила его на кофе. Он всегда казался мне странным, но общаться с ним легко. Он рассказал мне про свою девушку Лидию, которая уехала в Австралию (?). Мне стало его жалко, и когда он собрался уходить, я поцеловала его в щеку. До сих пор не могу понять, что заставило меня это сделать. Он немного ниже меня, так что скорее это был жест (неразборчиво), чем что-то иное. Мы стояли в прихожей, близко-близко, и он тронул меня за щеку и сказал, что я красивая. Ха-ха! Даже со скидкой на количество выпитого алкоголя он явно преувеличивал (больше никогда никакой косметики!). Через секунду он уже целовал меня взасос, и, хотя я думала, что будет мерзко, в реальности оказалось вполне себе ничего. У меня в этих делах мало опыта, но я бы сказала, что он хорошо целуется. Притом что в этот момент он явно волновался. Он прижал меня к стене, и я ощутила его руку под юбкой. Потом он помедлил и посмотрел мне в глаза, как будто бы спрашивая разрешения. Я сама удивилась, насколько сильно мне хотелось, чтобы он не останавливался, так что я не выразила никакого сопротивления. Мне слишком стыдно здесь писать подробности, поэтому просто скажу, что было очень приятно, пусть я и не так планировала потерять девственность. Конечно, портило все то, что в кульминационный момент он назвал меня Лидией.
