Смит сел на заднее сиденье «Тахо», а этот человек ошеломленно замер. Открыл рот, чтобы заговорить, но оттуда не вышло ни звука. Как-никак, он слышал о Смите и его знаменитой вспыльчивости. Слышал и то, что у этого человека одна страсть – обрывать надежды других на долгую жизнь.
– Мы не надеваем черного, пока нет нужды кого-то запугать, – сказал Смит и посмотрел на человека, думавшего, что его руководству лас-вегасским отделением пришел конец. – А для расследования запугивание не нужно. Больше не надевай этого барахла, пока не прикажу.
Смит захлопнул дверцу перед его лицом. Бывший рейнджер армии США сглотнул, побежал к противоположной задней дверце и влез внутрь.
Смит снова взглянул на часы.
– Поехали туда, где наш объект впервые появился. От «Неллиса» до Ковел-лейн в центре Лас-Вегаса маршрутом, который он избрал, путь неблизкий. Судя по сообщению, он шел через пустыню и подвалы нескольких казино. Интересно, как ему это удалось.
– Да, сэр, – сказал водитель и привел большой «Тахо» в движение.
– Повтори, как называется это место, – обратился он к подвергшемуся выговору человеку, сидевшему рядом.
Тот вынул блокнот и тут же решил снять навлекшую неудовольствие Смита черную ветровку. Раскрыл блокнот и стал читать свои записи, еще больше приводя в ярость страшного гостя.
– Ломбард «Голд сити», – ответил он, наконец, не поднимая взгляда.
– Тогда почему мы еще не у ломбарда «Голд сити»?!
«Тахо», визжа шинами, выскочил из спецзоны аэропорта МакКарран, держа путь к центру города. Когда они выехали на главное шоссе, за ними последовал другой черный «Тахо».
Лас-Вегас, Невада
Водя малярным валиком по стене, Коллинз с усмешкой взглянул на очень грязную, но очень довольную Алису Гамильтон.
– Неудивительно, что сенатор тебя недолюбливал. Ты нарочно напоила меня, а потом как-то так оказалось, что я крашу и делаю большую часть работы.
– Да, и скоро я пойду на задний двор, а потом поджарю тебе бифштекс, мистер Коллинз.
Подлив светло-зеленой краски в тазик, которым пользовалась, Алиса подняла взгляд на Джека – посмотреть, вывела ли его из себя, назвав «мистером». Однако Коллинз продолжал красить. Плохо, но продолжал.
– Ты не разозлишь меня, понятно? – сказал он, едва не упав, когда пытался опустить в краску валик. – Сегодня только первый день моей отставки, и мой разум пока еще ясен, юная леди.
Алиса посмотрела на Джека и улыбнулась. Положила кисть в тазик с краской и подошла к нему, пытавшемуся изо всех сил опустить валик в краску, но всякий раз едва не падавшему лицом вниз в противоположную сторону. Алиса взяла у него валик и положила в тазик у его ног.
– Пошли, солдатик, думаю, ты уже созрел для бифштекса!
– Понимаешь, я знал, что если буду плохо делать работу, ты положишь конец этому… этому фарсу.
– Совершенно верно, Джек, я сдаюсь, – сказала она, ведя его по пустому сейчас дому к задней раздвижной двери. – Давай подышим воздухом, а потом я принесу тебе кофе.
– Подышим воздухом? Да, это будет замечательно, – сказал он, когда Алиса усадила его не особенно мягко в один из шезлонгов.
– Так, сиди здесь и развлекайся сам в течение нескольких минут.
– И как мне это делать, моя дорогая миссис Гамильтон?
– Напевай «Веди-веди-веди лодку»
[30] или еще что-нибудь.
Лицо Джека приобрело смущенное выражение.
– Я… не знаю… «Веди… веди… лодку».
Алиса хотела ответить, но ей пришлось отвернуться, иначе бы она забыла, что хотела сказать. Пошла на кухню, изо всех сил стараясь не рассмеяться над тем, как Джек мямлит название детской песенки. Когда вошла туда, зазвонил ее сотовый телефон. Если б звонили из города, то воспользовались бы стационарным. Значит, звонил кто-то из комплекса группы «Событие».
– Алло, – сказала она, уже зная, кто звонит.
– Алло, Алиса? – послышался голос, исполненный тревоги и беспокойства.
– Привет, дорогая моя. Пока ты не извелась от переживаний, говорю сразу: он здесь. Слегка измазанный, но я могу приписать это окрашиванию, а не только своему виски двадцатилетней выдержки. Сидит на заднем дворе, пытается петь.
– Слава богу, – сказала Сара. – Он не отвечал по своему телефону, и я…
– Будет, будет. Слушай, что я скажу. Может, у меня слегка заплетается язык, но ты все разберешь. Джеку нужно время. Не знаю, что там у вас произошло в Мексике, но знаю, что внутри у него что-то нарушилось. Сара, я это уже видела. Гаррисон подавал в отставку не меньше пятнадцати раз! Знаешь, они с Джеком очень похожи.
– Вот потому я и знала, куда звонить. Слушай, Алиса, через несколько минут мне нужно отдать наш отчет о происходившем группе вызванных из ЦКЗ, но можно мне будет потом заглянуть к тебе? Я не стану приставать к нему по поводу его решения. Мне нужно просто увидеть его!
– Я рассержусь, если не заглянешь, юная леди. Ему сейчас нужна ты, а не старуха, знающая песни, каких он не знает.
– Что там? – спросила Сара.
Алиса отвернулась от раскрытого окна, откуда слышалось, как Джек пытается припомнить слова «Веди-веди», но сбивается на смесь этой песни и темы из телефильма «Остров Гиллигана».
– Ничего. Увидимся, когда приедешь.
Алиса нажала кнопку прекращения связи, отвернулась от заднего двора, и взгляд ее упал на единственный портрет в доме. На портрете были она и Гаррисон Ли пятьдесят лет назад перед отправкой с заданием в Египет. Она видела гневное выражение на его лице – из-за необходимости оставаться в неподвижности так долго только ради портрета, но она больше ни о чем не просила его, и он согласился, хотя все время жаловался. Алиса улыбнулась изображенным на портрете себе и одноглазому бывшему сенатору и генералу УСС, Управления стратегических служб, потом взглянула на Джека на заднем крыльце.
– Совершенно такой же, как он.
Ломбард «Голд сити».
Лас-Вегас, Невада
Человек в «Тахо» поставил машину на другой стороне оживленной улицы. «Черная команда» вела наблюдение уже около двадцати минут. Смит не произносил ни слова, но несколько раз поднимал руку, когда один из троих, сидевших в машине, пытался задать вопрос. Он не сводил глаз с ломбарда.
Насколько Смит мог разглядеть, это было оживленное предприятие. Он не видел почти ничего необычного. Посмотрел влево на местного руководителя, которому недавно устроил разнос. Глянул на его руку и улыбнулся.
– Дай мне свои часы и кольцо, – сказал он, протягивая большую руку.
Сидящий рядом с ним человек собирался задать очень глупый вопрос, особенно глупый, учитывая то, как до сих пор шли у него дела с командиром «Черных команд». Вместо того чтобы совершить глупость, он послушно снял обручальное кольцо, часы и отдал Смиту. Хотел спросить, почему Смит не воспользуется своими часами и кольцом, но живо прикусил язык, увидев, насколько кольцо и «Ролекс» Смита дороже его кольца и часов, и решил не нарушать уз доверия, которые пытался создать.
