— Мне понравился твой кавалер, — сказал Леша.
— Да, он классный.
— И вы прекрасно смотритесь, но…
— Только не говори, что он слишком молод для меня.
— А он молод?
— У нас есть незначительная разница в возрасте, но мне кажется, он выглядит как мальчишка. Я на его фоне как старшая пионервожатая.
— Не заметил…
— Тогда в чем «но»?
— Тот, на кого он работает, манипулятор со стажем. И не скажешь, что человек гнилой, нет. Не хуже других. Возможно, даже лучше. Но если твой — не твой Олег продолжит сотрудничество с ним, потеряется.
— Ты пришел, чтобы предупредить меня об этом?
— Конечно нет. Я вообще явился в «Приморскую», потому что забыл кое-что в номере, из которого выехал. Но сегодня такой странный день… — Он повертел головой. — Где мой чай? — Оля поставила перед ним чашку. — Оль, я прощения просить пришел.
— За что?
— За все.
— В нашем с тобой случае виноваты оба.
— Я с тебя ответственности и не снимаю, — усмехнулся Леша.
Крестовская упала животом на кровать. И, подперев подбородок кулаками, приготовилась слушать Земских.
— Я прожил чуть ли не полжизни с мыслью о том, что все делал правильно. С тобой расстался, с отцом расплевался, с Сашкой перестал общаться. Но вот сейчас… Сейчас! — Он поднял вверх оттопыренный указательный палец. — Я понял, каким был дураком.
— Как гласит народная мудрость, лучше поздно, чем никогда, — выдала Оля. Кроме этой избитой фразы ничего на ум не пришло.
И тут Земских удивил. Резко поставив чашку на тумбочку, он рухнул на пол, уткнулся лбом в край кровати и заплакал.
Вернее, Оле так показалось…
На самом деле Леша смеялся. Но горько. С надрывом.
Такой смех хуже плача.
— Если бы я осознавал тогда, что жизнь так скоротечна, все было бы иначе.
— Ты как минимум явился бы в загс? — Оля хотела немного сгладить ситуацию, потому задала этот вопрос со смехом.
Но Леша никак не желал переключаться на легкую волну.
— Если б ты узнала, что через пару месяцев умрешь, что бы ты сделала?
— Даже думать не хочу об этом.
— Ответь, пожалуйста.
— Провела бы их с близкими: с дочкой, папой, мамой.
— Это правильно. А мне вот не с кем проводить последние дни…
— Ты что, умираешь? — испугалась Оля.
Он ответил не сразу.
— Если бы… — пауза. — Умирал… — Тяжкий вздох. — Через два месяца… мне не с кем было бы провести последние дни.
— Нет в целом свете ни одного дорогого тебе человека?
— Увы. Мама умерла, отец для меня дяденька чужой, детей не «родил», а единственная женщина, которую я любил, это ты, и наши с тобой пути разошлись давным-давно…
— Значит, нужно найти того, кому дорог ты, и сделать его счастливым, пусть и на короткое время.
— Тут тоже неувязочка, — криво усмехнулся Алексей. — Нет таких людей. Хороший друг имеется, да, но я сомневаюсь в том, что осчастливил бы его своим каждодневным присутствием на протяжении двух месяцев.
— Я знаю человека, которому ты дорог.
— Серьезно? И кто же этот таинственный почитатель моей скромной персоны?
— Саша Пахомова. Она до сих пор любит тебя.
— Да брось.
— Я не шучу.
— С ума сойти… Значит, сдержала обещание.
— Какое?
— Не говорил я тебе, не хотел вашу дружбу портить, но она приходила ко мне.
— Когда?
— Тогда! — И махнул рукой за спину, что, по всей видимости, означало — давно, много лет назад. — Мы приехали с тобой сюда, чтобы сообщить родителям о том, что подали заявление. Естественно, и Саше сказали об этом. Она вроде бы порадовалась за нас, но поздно вечером пришла ко мне домой. Была пьяненькая. Говорила много и все какую-то ерунду. Когда я сказал, что мне пора, выпалила: «Я люблю тебя!» Меня это поразило. Нет, я, естественно, знал, что Саша долгие годы была неравнодушна ко мне, но думал, это прошло. А оказалось, нет. О чем она сообщила мне, а потом добавила: «Если у вас с Олей не получится, знай, я жду тебя. И не важно, сколько пройдет времени, прежде чем ты поймешь, что именно я — твоя женщина, я буду ждать… И любить…»
— Ты прав, она сдержала обещание. Хотя давно перестала надеяться на то, что ты поймешь — именно она твоя женщина.
Земских снова уткнулся головой в кровать. Оля встала, взяла чашку и протянула ему.
— Попей.
Леша отмахнулся.
— Давай завтра навестим Сашу вместе? — предложила Оля.
— Мы выходим в море в четыре утра. Вернемся через сутки.
— Хорошо, послезавтра.
— Думаю, мне лучше встретиться с ней тет-а-тет. Дашь мне Сашин номер?
— Если ты пообещаешь мне сохранить в тайне наш сегодняшний разговор.
— Конечно, сохраню.
— Тогда записывай.
Леша достал сотовый и ввел в его память номер Пахомовой. Затем поднялся с пола. Разгибаясь, поморщился.
— Что-то болит?
— Желудок.
— Дать активированного угля? У меня есть.
Земских почему-то хохотнул.
— Нет, спасибо. Я уже принял таблетку. Скоро пройдет. До свидания, Оля.
— Пока.
Через несколько секунд Леша скрылся за дверью, а Оля вернулась на кровать. Она не могла понять, почему ей так не по себе после разговора с Земских. Но покопаться в себе она не успела, позвонил Олег и сообщил, что через час будет в «Приморской».
* * *
Они сидели на берегу моря. Пили «Советское» шампанское, ели шашлык. Посуда — пластиковая. Салфетки — бумажные. Под попой полотенца. И все равно рай…
Пусть и не «Парадиз».
— Как тебе наш плебейский ужин? — спросил Олег, облизнув измазанные кетчупом пальцы.
— Он шикарен.
— Я того же мнения. Не хватает только музыки, но и это мы сейчас организуем. — Он выудил из кармана сотовый и пробежался пальцами по экрану. Вскоре из динамика полилась лирическая инструментальная композиция.
— Можно вопрос?
— Любой, какой пожелаешь.
— Тебе нравится твой работодатель?
— Я нахожу его отличным мужиком, но я вроде уже говорил тебе об этом.
— Слышала, что он беззастенчивый манипулятор.
— Как и все политики.
— И как долго ты собираешься на него работать?
