Первоначально власти относились к возрастающему экспериментированию терпимо, как к некой забаве. Они сохраняли дистанцию, внимательно следя за все более смелыми нападками молодого поколения на общепринятые традиции в искусстве, литературе, музыке, развлечениях, а также на социальные устои, но, когда эта тенденция стала распространяться на более опасные сферы (такие как политика и международные отношения), их терпению пришел конец.
Как только отдельные эксцентричные головы превратились в огромную недовольную толпу, власти поспешно прибегли к своему наиболее примитивному способу реагирования – атаке. Вместо привычного терпеливого поглаживания по голове молодой интеллектуал ощутил удар полицейской дубинки. Живые умы, которые общество так заботливо воспитывало, вскоре начали страдать, но не от переутомления, а от силового воздействия.
Мораль для властей очевидна: не давай свободы творчеству, если не ожидаешь, что люди ею воспользуются. Молодой человек – не глупое, ленивое создание, которое нужно подталкивать к творчеству; по сути своей это творческая личность, которая в прошлом лишь казалась ленивой из-за оказываемого на нее давления сверху. В ответ власти говорят, что инакомыслящие студенты склонны не к позитивным новшествам, а к негативным разрушениям. Однако здесь стоит заметить, что эти два процесса имеют много общего и что одно перерастает в другое только тогда, когда все остальные пути закрыты.
Секрет заключается в создании такой социальной среды, которая прежде всего была бы способна впитать всю поощряемую изобретательность и новизну. Так как суперплемена постоянно увеличиваются в размерах, а в людском зверинце становится все меньше места и все больше обитателей, требуется тщательное планирование и богатое воображение, и помимо всего прочего со стороны политиков, руководителей и градостроителей требуется более глобальное понимание сути биологических потребностей людей, чем то, которое было в недавнем прошлом.
Чем пристальнее мы смотрим на сложившуюся ситуацию, тем лучше понимаем, насколько она тревожна. Исполненные благих намерений реформаторы и организаторы не покладая рук работают над тем, что, на их взгляд, является улучшенными жилищными условиями, и при этом ни на секунду не сомневаются в правильности своих действий. Кто станет отрицать необходимость постройки большего числа домов, квартир, больниц, школ или обеспечения большим количеством пищи? А с тем, что все эти новые удобства в той или иной степени похожи друг на друга, ничего не поделаешь: человеческое население растет очень быстро, и, чтобы эти удобства улучшить, просто не хватает ни времени, ни места. Загвоздка в том, что, пока новые школы переполняются учениками, полными решимости проявить свою изобретательность и все изменить, наступает необходимость в других новых усовершенствованиях. При этом что-то абсолютно новое становится практически невозможным. Из-за всевозрастающей и однообразной монотонности эти усовершенствования неизбежно приводят к всеобщему стремлению прибегнуть к более тривиальным способам борьбы за стимул. Если мы не будем достаточно осторожны, людской зверинец вскоре станет напоминать зверинец Викторианской эпохи, с крошечными клетками, переполненными мечущимися по ним пленниками.
Некоторые фантасты придерживаются в этом отношении довольно пессимистических взглядов. Описывая будущее, они изображают жизнь, где люди становятся все более и более единообразными, где все усовершенствования практически остановились на мертвой точке. Все носят одинаковую серую одежду, повсюду царит автоматизация. Если новые изобретения все же появляются, они служат лишь для того, чтобы еще сильнее зажать тиски вокруг человеческого мозга.
Можно возразить, что такая картина говорит лишь о недостатке воображения писателей, но на самом деле это не совсем так. До определенной степени они просто преувеличивают тенденцию, которая наблюдается в современных условиях. Это реакция писателей на непрекращающийся рост того, что называется «тюрьмой проектировщика». Проблема такова, что, по мере того как новые разработки в медицине, гигиене, жилищном строительстве и производстве пищевых продуктов дают возможность эффективно впихнуть все больше и больше людей в заданное пространство, творческие элементы в обществе все больше и больше отклоняются от своей цели: от решения проблемы качества – к проблеме количества. Пальма первенства отдается тем изобретениям, которые допускают дальнейший рост повторяющейся посредственности; стимулирующей гетерогенности предпочитают рациональную гомогенность.
Как сказал один из мятежных проектировщиков, прямая дорожка между двумя зданиями может быть наиболее эффективным (и самым дешевым) решением, но это вовсе не означает, что это – самая лучшая дорожка с точки зрения удовлетворения потребностей человека. Человеку необходима некая область пространства для жизни, которая обладает уникальными чертами, неожиданностями, причудливыми вещами, достопримечательностями и отличительными особенностями в архитектуре. Без всего этого пространство не имеет никакого значения. Абсолютно симметричные, правильной формы модели хороши для сооружения крыш или для блоков массового производства, предназначенных для постройки домов, но использование подобных моделей в ландшафте полностью противоречит человеческой природе. Почему так приятно бродить по извилистой загородной дорожке? Почему дети предпочитают играть на мусорных свалках или в заброшенных зданиях, а не на безукоризненно чистых, с выдержанными геометрическими пропорциями детских площадках?
Существующая в настоящее время тенденция к простоте дизайна может легко выйти из-под контроля и использоваться как оправдание недостатка воображения. Постройки, представляющие минимальную эстетическую ценность, вызывают положительные эмоции только в контрасте с другими, более сложными строениями. Когда же они начинают доминировать, результат может быть крайне опасным. Современная архитектура, создаваемая проектировщиками людского зверинца, уже в течение некоторого времени придерживается именно этого курса. Реакцией на жилищные потребности быстро растущего суперплеменного населения стало появление во многих городах огромных высотных домов, состоящих из одинаковых, унифицированных блочных квартир. Оправданием этому может служить снос старых трущоб, но в результате получается, что, как правило, на их месте воздвигается то, что в ближайшем будущем превратится в супертрущобы. В определенном смысле это даже хуже, чем ничего, так как, создавая обманчивое впечатление прогресса, эти строения дают некое чувство удовлетворения и тем самым не оставляют ни малейшего шанса на реальное улучшение.
Наиболее прогрессивные зоопарки избавляются от старых клеток для обезьян: директора, увидев происходящее с их обитателями, поняли, что отделка стен плиткой и улучшение дренажной системы не спасут ситуацию. Власти людских зверинцев, вставшие перед проблемой растущего как грибы населения, не были столь дальновидны. Последствия их экспериментов со сверхплотной унификацией теперь разбираются в судах по делам несовершеннолетних и в кабинетах психиатров. В некоторых жилых массивах будущим жителям верхних этажей перед заселением настоятельно рекомендуют пройти осмотр у психиатра, чтобы тот сделал заключение об их способности выдержать напряжение, связанное с новым образом жизни.
