Оба эти высказывания относятся к середине XIX века. Несмотря на различие взглядов, подход полигенистов все равно автоматически придерживается идеи расового неравенства, так что негры в любом случае были обречены.
Даже после того как рабы в Америке официально получили свободу, отношение к ним во многом осталось прежним, и это так или иначе проявлялось. Если бы негры не были обременены физическими внешнегрупповыми «знаками», они бы очень быстро стали частью нового суперплемени, но их внешность отделила их, и старые предубеждения продолжали существовать. Изначальная ложь, что их культура всегда была отсталой и что, следовательно, они были отсталыми, по-прежнему таилась в сознании белых людей. Она оказывала влияние на их поведение и способствовала ухудшению взаимоотношений. Она повлияла даже на наиболее разумных, а значит, и лишенных предрассудков людей. Она продолжала способствовать все нарастающему возмущению, которое теперь было подкреплено еще и официальной социальной свободой. Последствия были неизбежны. Поскольку отсталость американского нефа была всего лишь мифом, искажением истории, то, как только цепи были сняты, негр перестал притворяться отсталым и стал вести себя совершенно естественно: он взбунтовался, он потребовал равноправия не только официального, но и реального.
Его усилия вызвали ужасно неразумную и жестокую реакцию: настоящие цепи были заменены на невидимые, на него обрушились сегрегация, дискриминация и социальная деградация. Первые реформаторы предвидели это и в какой-то момент в XIX веке настойчиво предлагали «щедро вознаградить» все негритянское население Америки за причиненные неприятности и отправить обратно в родную Африку. Но репатриация вряд ли вернула бы неграм их некогда цивилизованное общество с развитыми условиями жизни – все было уничтожено давным-давно. Пути назад не было. Негры остались и попытались получить то, что должны были получить, но после многочисленных тщетных попыток они начали терять терпение, и в течение последних 50 лет их бунты не только продолжались, но и усиливались. Численность негров увеличилась до 20 миллионов. Они стали силой, с которой необходимо считаться, и сейчас негритянские экстремисты борются уже не просто за равноправие, а за превосходство черной расы. Вторая гражданская война в Америке кажется неизбежной…
Мыслящие белые американцы отчаянно борются со своими предрассудками, но то, что вбито в голову в детстве, забыть трудно. Постепенно стал появляться новый коварный вид предубеждений о необходимости компенсации.
Чувство вины способствует возникновению чрезмерного дружелюбия и готовности помочь, что создает не менее лживое отношение, чем то, которое было до этого. Оно по-прежнему не позволяет относиться к негру как к личности, на него по-прежнему смотрят как на члена чужой группы. Эта ошибка была точно подмечена одним темнокожим американским артистом эстрады, который, после того как белая аудитория слишком рьяно ему аплодировала, сказал, что сидящие в зале люди чувствовали бы себя довольно глупо, если бы оказалось, что он – загримированный белый.
До тех пор пока одни подвиды людей не перестанут считать, что физические различия свидетельствуют о некоторых умственных различиях, до тех пор пока они не перестанут считать, что цвет кожи указывает на принадлежность к враждебно настроенной группе, бессмысленным и никому не нужным кровопролитиям не будет конца. Я не говорю о создании всемирного братства людей – это наивная и утопическая мечта. Человек живет племенем, и крупнейшие суперплемена всегда будут конкурировать друг с другом. В хорошо организованных обществах эта борьба примет форму здорового стимулирующего соревнования, активной торговли и спортивных состязаний, способствующих развитию общества. Природная агрессивность людей не станет чрезмерной, она будет проявляться в отстаивании своих прав, и только тогда, когда давление станет слишком сильным, она перерастет в насилие.
Какой бы ни была агрессия – позитивной или негативной, – обычные (нерасовые) внутренние и внешние группы так или иначе столкнутся друг с другом, и произойдет это не по чистой случайности. Но для индивида, который вдруг обнаруживает, что из-за своего цвета кожи он навсегда причислен к какой-то определенной группе, эта ситуация будет совсем другой. Он не может самостоятельно решать, к какому подвиду ему относиться. С ним обращаются так, как будто он стал членом некоего клуба или попал в армию. Как я уже сказал, ему остается надеяться только на то, что благодаря усиливающемуся всемирному смешению подвидов, некогда географически отделенных друг от друга, их отличительные черты начнут стираться и в конце концов исчезнут вообще. Но пока этого не произойдет, бесконечная потребность во внешних группах, на которые можно обратить внутригрупповую агрессию, будет существовать и способствовать вражде различных подвидов. Наши эмоции не позволяют избавиться от разграничений, помочь нам могут только логика и разум.
В качестве примера я выбрал проблему американских негров. К сожалению, в ней нет ничего необычного. С тех пор как человек стал чрезвычайно мобилен, подобное происходит во всем мире.
Множество абсурдных вещей случается даже там, где не существует явных отличий, способных разжечь огонь вражды. Постоянно присутствует ошибочное мнение, что член другой группы должен обладать определенными унаследованными особенностями, типичными для его группы. Если он носит другую форму, говорит на другом языке или принадлежит к другой вере, подразумевается, что и его личностные качества биологически отличаются.
Считается, что немцы крайне методичны, итальянцы слишком эмоциональны, американцы экспансивны и лишены духовных интересов, англичане чопорны и склонны к уединению, китайцы загадочны и непонятны, испанцы горды и заносчивы, шведы вежливы и спокойны, французы раздражительны и любят поспорить и т. д.
Даже в качестве поверхностной оценки приобретенных национальных особенностей эти обобщения слишком упрощены, но в реальности многие считают их врожденными качествами чужих групп. Люди верят в то, что в определенном смысле «племена» приобрели свои отличительные признаки в результате генетических изменений, но все свидетельствует лишь о внутригрупповой тенденции принятия желаемого за действительное. Более двух тысяч лет назад Конфуций очень верно подметил: «Природа нас друг с другом сближает, привычка же отделяет». Но привычки, являясь всего лишь культурными традициями, могут меняться, а значит, внутри группы всегда существует желание найти нечто более постоянное, более основательное, что позволит отделить «их» от «нас». Наш вид достаточно изобретателен, и, если мы не можем найти таких различий, мы быстро их придумываем. С поразительным апломбом мы беспечно не обращаем внимания на то, что практически все нации, упомянутые мною выше, являются результатом неоднократного скрещивания целого ряда ранее существовавших подгрупп, но логике здесь не место.
Весь человеческий род имеет множество общих моделей поведения, у каждого человека есть много сходства с любым другим. Как ни парадоксально, но схожей является и тенденция к формированию отдельных внутренних групп, и желание отличаться от членов других групп. Это чувство чрезвычайно сильное, но все же биологические признаки превосходят все остальное, и чем скорее их право на существование будет признано, тем больше шансов у нас стать терпимее к внутригрупповым отношениям.
