— Однажды я пытался расспросить матушку, — признался Сент-Лион. — Никто не хочет говорить об этом, даже слухов не ходит. И тем не менее поговаривают, что твой отец и Норгрейв — оба ухаживали за твоей матерью.
Отец после свадьбы заказал мамин портрет. Новоиспеченной герцогине Блекберн было девятнадцать, и она вскоре родила своего первенца, хотя художник деликатно скрыл все признаки беременности. Матиас не сомневался, что красота и великодушие герцогини пленили сердце не одного джентльмена. Вполне вероятно, что маркиз Норгрейв тоже не устоял перед красавицей.
— Об этом я догадался еще в детстве. Наверное, обидно и горько было, когда мама предпочла маркизу моего отца.
— Тогда и зародилась эта вражда. Представить себе не могу, что бы мог драться с кем-то из вас из-за женщины, — признался Торн.
— Ия тоже, — поддакнул Сент-Лион. — Все девицы одинаковые.
— Мой отец с тобой бы поспорил, — Матиас почесал опухшую щеку. — По-моему, лучше если мы не будем упоминать о том, что познакомились с дочерьми Норгрейва.
— Согласен, хотя услуга за услугу, — поддразнил Торн.
Сент-Лион усмехнулся:
— Ив свой список я добавлю, что за тобой должок. — Улыбка померкла, как будто он вспомнил что-то неприятное. — А как ты поступишь, если Маркрофт узнает, что ты разговаривал с его сестрами, и решит с тобой поквитаться?
Матиаса совершенно не волновало, что сделает граф.
— Приму его вызов. Твой потрясающий вкус в выборе любовниц не дает мне покоя.
Виконт нахмурился.
— Твои слова меня возмущают и обижают. Разве я виноват, что они часто забывают меня предупредить, что у них есть муж?..
— Я не боюсь Маркрофта, — продолжал Матиас, не обращая внимания на раздражение приятеля. — Ничего не попишешь, но когда-нибудь я всажу в него пулю.
— Эта мысль греет душу, — с кривой улыбкой произнес его кузен. — А как же леди Темпест?
— А что с леди Темпест? — Вопрос несколько сбил его с толку. Насколько он понимал, в этой странной ситуации ничего изменить нельзя.
— Ты хочешь сказать, что не понимаешь, что между вами пробежала искра?
— Какая искра, братишка?! — поспешно возразил он. — В отличие от тебя и нашего доброго друга, я не волочусь за каждой девицей, которая строит мне глазки.
— Какая наглая ложь! Но оставим этот спор, приятель. Помоги мне, Сент-Лион, — взмолился Торн. — Скажи, ты тоже это заметил.
— А как ты думаешь, почему я взялся привязывать лошадей? Эта милая леди не видела никого, кроме нашего Шанса. — Виконт покачал головой. — Как это ни прискорбно, но она, должно быть, заметила в тебе то, что ей понравилось.
— Вы оба ошибаетесь, — ответил Матиас, упрямо отказываясь признавать, что почувствовал что-то большее, нежели раздражение и любопытство. — Леди просто благодарна. Если бы мы рассказали о ее выходке миссис Шиэн, то вдова обязательно доложила бы ее брату. Бедняжке наверняка бы не поздоровилось…
— Черт побери, ты действительно веришь, что Маркрофт способен поднять руку на собственную сестру?
— Я не увидел в этом человеке ничего, что убедило бы меня в обратном, — Матиас не мог припомнить ни одной встречи с этим грубияном, которая обходилась бы без кулачного боя. — Если я хочу как можно больше насолить такому брату, следует приударить за девицей.
Торн и Сент-Лион не нашлись, что ответить.
— Хватит разговоров о леди Темпест. Если судьба соблаговолит, мы больше никогда не встретимся. Через день мы уезжаем в Лондон. И я намерен все свое время посвятить более приятным ухаживаниям.
Торн откашлялся.
— Леди Арабелла поведала мне, что ее семья в этом сезоне тоже отправляется в Лондон.
Матиас едва сдержал ругательство.
— Лорд и леди Норгрейв каждый год приезжают в Лондон. Семьям Брант и Рук до сих пор удавалось избегать публичных стычек. И этот сезон не станет исключением.
— Проще было, когда речь шла только о Норгрейвах и Блекбернах. Теперь же ты с братом Бенджамином все больше времени проводишь в Лондоне. Сколько уже твоей сестре Онор?
— Семнадцать, — ответил он, чувствуя, куда ведет его кузен. — Тебе и самому прекрасно известно.
— Скоро ее представят обществу. И не забывай, в семье Брант есть Маркрофт, леди Темпест и леди Арабелла, — заметил Торн. — Чем больше членов семьи Рук и Брант отправятся в Лондон, тем более вероятно, что случится не одна стычка.
— Помоги нам господи, когда все оставшиеся члены семьи Рук станут достаточно взрослыми, чтобы войти в приличное общество! — поддразнил Сент-Лион, надеясь снять напряжение между двоюродными братьями.
Матиас знал, что Торн прав. Он просто не хотел этого признавать.
— Будем надеяться, что у младших представителей семьи Брант хватит ума держаться от нас подальше.
Виконта, казалось, напугал резкий тон брата. Вражда между семьями Рук и Брант его не касалась, и на нее легко можно было не обращать внимания, поскольку он сам не питал никаких симпатий к наследнику Норгрейвов. Однако он не желал проявлять жестокость по отношению к невинным юным дамам.
— На Маркрофта уже можно махнуть рукой.
— Пусть граф катится к черту. Если он любит своих сестер, будет держать их подальше от меня и моей семьи, — мрачно сказал Матиас. Его сердце покрывалось коркой льда, пока образ леди Темпест бледнел в его памяти.
Он хранил верность герцогу и герцогине Блекберн. Никто не сможет его заставить предать свою семью.
Перед ужином Темпест покинула гостиную и отправилась прогуляться в саду. Весь день она провела в компании Арабеллы и Августы, и у нее не было настроения выслушивать сетования своей матери на то, что ждет Темпест, когда они отправятся в Лондон. Царившие в саду красота и тишина дарили покой. Мысленно она продолжала возвращаться к увиденному на берегу и к любопытной беседе с Шансом. Джентльмен оказался вполне дружелюбным, хотя и решил, что она сознательно подглядывала за ним и его друзьями. Даже флиртовал с ней, пока она не упомянула имени брата.
Шанс отрицал, что знаком с Оливером, но девушка подозревала, что он был с ней не совсем честен.
Или, скорее всего, всему виной синяк. Она предположила, что он подрался. Неужели она обидела его, указав на эти синяки?
— Боже мой, поверить не могу, что я осмелилась сказать о них!
— О ком это, ребенок? — поинтересовался Оливер, подходя к Темпест. Он переоделся в модный вечерний костюм. Однако даже его искусный портной не мог скрыть распутную натуру ее брата — штаны были слишком облегающими.
Интересно, он переоделся к ужину или планирует вечером уехать? Отец уехал из дома час назад.
— Я думала, что я слишком стара, чтобы ты называл меня ребенком, — сказала Темпест, протягивая руку. Она обрадовалась, когда он ухватился за нее.
