Операция «смена подгузника» вступила в фазу активных действий: Отец Мальчишки развернул ребенка, пока я занималась поиском необходимого инвентаря: пеленального коврика, салфеток и свежего подгузника. Мы встали на колени перед люлькой и приготовились к старту.
Перед нами оказались его – и наши – первые какашки.
Они были черные, липкие. И было их много.
– Это нормально? – сморщил нос Отец Мальчишки.
– Не уверена, – ответила я. – Что-то я не припоминаю, чтобы в моих учебниках были такие красочные картинки.
– Как такой кроха умудрился столько наложить? – недоумевал Отец Мальчишки, разглядывая змею первородного кала, которой, кажется, не было конца. Я подносила все новые салфетки.
– Ты должен убедиться, что он действительно чистый, – проинструктировала я своего никогда-еще-не-менявшего-подгузники мужа. – Вот так… подтирай здесь… и там.
Он осторожно приподнял конечности новорожденного и принялся изучать попку, проверяя, не осталось ли чего.
Именно этот момент наш первенец выбрал, чтобы напомнить о том, что он рожден МАЛЬЧИКОМ.
Его стручок – только что мирный и спокойный – вдруг оживился и дал гейзер в потолок. Игнорируя пеленальный коврик, младенец оросил всё и всех в радиусе трех шагов.
Я отскочила за спинку кровати; Отцу Мальчишки, увы, расторопности не хватило.
Это была первая ошибка, которую он больше никогда не повторит.
После инцидента с гейзером прошло девять недель. Отец Мальчишки, кажется, оправился от потрясения. Теперь у пеленального столика всегда лежит наготове гора нарезанных старых простыней, и мы настолько уверены в своем родительском мастерстве, что готовы показаться в обществе с нашим первенцем. Мы приглашены на семейное свадебное торжество.
Представьте себе картину: невеста блистательна, жених светится от счастья, гости элегантны, погода солнечная.
И на фоне этой идиллии – я, потрепанная, измученная, слегка пришибленная Мама Мальчишки.
В ту пору мой повседневный гардероб ограничивался растянутой пижамой и домашними брюками. Иногда я не вылезала из пижамы весь день. Но по случаю столь знаменательного события пришлось раскошелиться на дорогой, сливочного цвета балахон, который, как я надеялась, скроет все еще не вернувшийся в исходное состояние живот. Правда, фасон моего платья, кажется, лишь озадачил гостей (надо сказать, в основном мужскую половину), которые гадали, то ли я уже родила, то ли все еще нахожусь в ожидании.
– Э-э… мои поздравления. Не знал, что вы ждете ребенка! – радостно начал один из них – наверное, близорукий, – разглядывая мой живот с вежливым интересом человека, которому жена разрешила комментировать подобные вещи. Я закашлялась и покраснела, не зная толком, как реагировать: а) удариться в слезы, б) попросить его заткнуться. – Когда же радостное событие? – продолжал он, осваиваясь на завоеванной территории.
– Я… я… – робко лепечу я, инстинктивно, но безуспешно пытаясь убрать свой пузик под некую условную плоскость.
Мы мялись друг перед другом, застряв в коммуникационном тупике.
– Ах вот ты где, дорогая. Извини, что перебиваю, – выскочил на сцену щеголеватый Отец Мальчишки, – но мне кажется, он голодный! – и Отец Мальчишки сунул мне в руки нашего ребенка.
Разумник начал лихорадочно искать источник питания, как теленок – вымя. Я улыбнулась – сочувственно и отчасти победоносно – моему теперь уже насмерть перепуганному собеседнику.
– Я… э-э… ну… ты молодец! Мальчик… как замечательно. Замечательно! – пробормотал он и заторопился к барной стойке, чтобы залить смущение аперитивом. – По тебе даже не скажешь, что ты только что родила! – бросил он через плечо, пытаясь, как я полагаю, выкарабкаться из крайне неловкой ситуации.
Прижимая малыша к набухшей груди, я отправилась на поиски укромного местечка в тени, чтобы покормить сына и спокойно зализать раны, нанесенные женскому сердцу.
Мой младенец-аксессуар уже тогда умел безошибочно выбрать подходящее время.
Мы тащились по булыжной мостовой к церкви, чтобы занять свои места в ожидании прибытия невесты, когда произошло ЭТО.
Сначала раздался звук, напоминающий (для неискушенного уха) отдаленный гул приближающегося паровоза. Но уже в следующее мгновение поезд словно превратился в петарду, которая взлетела с многообещающим свистом, взорвалась и ухнула в болотную трясину.
Мой слух, хоть и тренированный, роковым образом опоздал с истолкованием природы звука, и теплая влага, оросившая перед моего платья, подтвердила худшие опасения насчет того, что это был за паровозик.
Я постаралась оценить нанесенный ущерб: волнообразные складки кремовой ткани были обезображены грязными пахучими потеками.
– Ой-ой-ой, – пробормотал Отец Мальчишки, осторожно принимая у меня ребенка вместе с его экологически чистым (увы, только экологически) подгузником и предусмотрительно удерживая груз на вытянутых руках.
– Да уж, – только и сумела я процедить сквозь стиснутые как от утренней стужи зубы.
Я положила конверт с младенцем на первое попавшееся надгробие и нырнула в сумку за аварийно-спасательным оборудованием. Спешно протянула мужу подгузник, упаковку салфеток и прочие средства, накопленные вместе с опытом подтирания попы, и отправила отца и сына к ближайшей санитарной точке. Затем достала влажные салфетки (без отдушки) и приступила к чистке собственной одежды.
Но такие пятна – теперь-то я понимаю – из разряда неподдающихся.
Десять минут спустя появился мой переодетый сын, безупречный в своем новом наряде из обширного приданого. У меня же – единственный балахон. Караул!
Едва не плача, я с отвращением оглядела свое платье: тускло-коричневое пятно растеклось, как чернила по промокашке, а атака салфеток лишь усугубила ситуацию. В отчаянии я воззвала к своему статному супругу:
– Мне придется надеть твой пиджак!
Он зябко поежился, но кивнул с энтузиазмом.
– Вот, держи, – сказал он и накинул пиджак на мои заметно более хлипкие плечи. – Отлично!
– Да уж, просто глаз не отведешь! – ворчала я, неуклюже натягивая вещь не по размеру.
Но, как говорится, нет худа (даже дурно пахнущего) без добра. Потому что пиджак оказался великолепной маскировкой.
– О, только посмотрите на это дитя… он такой сладкий, такой очаровательный! – ворковала армия стареющих тетушек. – И ты… надо же, уже такая худенькая. На тебе все висит как на вешалке!
Я прямо-таки купалась в их комплиментах.
– Больше никаких инвестиций в дорогие тряпки, – прошептала я на ухо дрожавшему от холода мужу. – Отныне я буду совершать набеги на твой гардероб.
Неуверенная улыбка мелькнула на его посиневших губах.
Годы летят быстро, и, по мере того как сначала один, а затем еще двое резвых мальчуганов присоединяются к нашей веселой компании, мои познания в области мужской физиологии соответственно расширяются.
