Понемногу добавлялись сущие деликатесы – сальце, порезанное тоненькими ломтиками, одуряюще пахнущее чесночком, соленые огурчики и грибочки.
– К столу, товарищи! – громко сказал Геннадий и плотоядно потер ладони.
Экипажи загомонили и заняли лавки.
– Дмитрий Федорыч, вам чего? – осведомился Сардыка, стрелок-радист с танка Капотова.
Репнин мигом сориентировался.
– Водочки!
Сардыка одобрительно кивнул и щедро плеснул в мятую кружку.
– Товарищ лейтенант! – крикнул Борзых. – Тост скажите!
Геша поднялся и оглядел лица товарищей. Они были серьезны или веселы, просты и торжественны. Ни одной глумливой усмешечки типа: «Великий Октяябрь! Тоже мне, дата!» не мелькнуло.
Для этих людей революция была святым понятием, символом веры.
– Двадцать четыре года тому назад, – сказал Репнин негромко, – наши отцы скинули царя, скинули капиталистов и помещиков, кулаков и попов. Мы построили социализм и живем в великой стране, а если усатенькая сволочь с челкой хочет все это отобрать, то увидит на улицах Берлина наши танки! За Октябрь.
Дружно грюкнув, сошлись кружки.
«Столичная» Геше понравилась – мягкий, хлебный вкус. Вот что значат ГОСТы! Здесь паленой водки не бывает.
По второй Репнин не наливал – порция и без того была убойной. Он никогда не был особым любителем щелкать рюмками, просто не избегал возможности посидеть в хорошей компании.
Попробовав трофейный «Мартель», Геша признал, что здесь тоже подделкой не пахнет. Отвалившись к стене, он расслабился. Хорошо!
Либералы, дорвавшиеся до власти при Ельцине, совершенно зря отменили празднование годовщины Великой Октябрьской социалистической. Ни 12 июня, ни 4 ноября, ни даже 9 мая не способны, да и не должны были заменить 7 ноября.
Совершенно не важно, что происходило при штурме Зимнего, главное – это дата, праздничная дата! Неужто французы, отмечающие День взятия Бастилии, дурнее? А ведь событие смешнее, чем это самое взятие, трудно подыскать. Взяли горожане с крестьянами, да и разобрали по кирпичику замок Бастилия.
Зачем? Кому он мешал? Говорят – символ ненавистной монархии. Ну, не дурость ли? В Бастилию сажали сплошь графьев да герцогов! Все равно развалили…
И что? Да был бы повод, а уж из него вырастает обычай. Традиция – вот что важно!
Кто там снимал штурм Зимнего? Эйзенштейн, кажется? Как там матросня да солдатня лезут по воротам Главного штаба, отворяют их – и толпа врывается на Дворцовую площадь. А зачем? Что, нельзя было обойти тот самый Главный штаб? Ну, как же – эффектная сцена…
Да там все построено на спецэффектах – выстрел «Авроры», арест министров-капиталистов… Опять-таки – зачем?
Все эти министры весь день сидели дома – обойди их парочка ревматов – революционных матросов, да собери до кучи. Но тогда и вспомнить будет нечего о Красном Октябре!
И снова тот же вопрос: какая разница?
Был ли штурм Зимнего постановочным или не был, это совершенно неважно. Главное – само событие!
Ленин и Сталин называли его, это событие, «октябрьским переворотом», льстивые историки ударились в пафос, провозгласив «Великую Октябрьскую социалистическую революцию». Пусть.
Все равно это был праздник! Настоящий.
Почему – был? Репнин усмехнулся. Не был, а есть! И будет.
Геннадий вдруг похолодел. Он лишь теперь понял свое предназначение.
Почему он оказался в 41-м? Для того лишь, чтобы довести до конца дело, начатое Лавриненко? Дойти до Берлина, громя фашистскую нечисть? И все? И успокоиться на этом? Чтобы потом, в 70-ю годовщину Победы, читать о беспределе в Донбассе? Или о том, как олигархи, по блату получившие «нефтянку», с жиру бесятся?
А тогда стоит ли уродоваться сейчас, дабы потом доказывать всему «мировому сообществу», включая украинцев, прибалтов и прочих, демократически озабоченных, что именно Красная Армия победила фашизм?
Нет уж, Геннадий Эдуардович, не выйдет. Ты – единственный, кто знает, как карты лягут. На кону – СССР, и проиграть никак нельзя.
Репнин даже протрезвел от холодных, жестких мыслей.
– Сардыка, – просипел он, – будь другом, плесни.
Сардыка плеснул.
– За победу!
* * *
Утром 12 ноября в землянку ворвался Борзых со свежей газетой «Правда».
– Вот! – выдохнул он.
Репнин прочитал:
«Совет Народных Комиссаров постановляет:
Присвоить Катукову Михаилу Ефимовичу звание генерал-майора танковых войск.
Председатель Совета Народных Комиссаров СССР И. Сталин
Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров СССР Я. Чадаев
Москва. Кремль. 10 ноября 1941 г.».
А ниже уже для всех:
«Всем фронтам, армиям, танковым дивизиям и бригадам приказ
Народного Комиссара Обороны Союза ССР
11 ноября 1941 г. № 337. г. Москва
О переименовании 4-й танковой бригады в 1-ю гвардейскую танковую бригаду.
4-я танковая бригада отважными и умелыми боевыми действиями с 4.10 по 11.10, несмотря на значительное численное превосходство противника, нанесла ему тяжелые потери и выполнила поставленные перед бригадой задачи прикрытия сосредоточения наших войск.
Две фашистские танковые дивизии и одна мотодивизия были остановлены и понесли огромные потери от славных бойцов и командиров 4-й танковой бригады.
В результате ожесточенных боев бригады с 3-й и 4-й танковыми дивизиями и мотодивизией противника фашисты потеряли: 133 танка, 49 орудий, 8 самолетов, 15 тягачей с боеприпасами, до полка пехоты, 6 минометов и другие средства вооружения. Потери 4-й танковой бригады исчислялись единицами.
Отличные действия бригады и ее успех объясняются тем, что:
1. Бригадой велась беспрерывная боевая разведка.
2. Осуществлялось полное взаимодействие танков с мотопехотой и артиллерией.
3. Правильно были применены и использованы танки, сочетая засады с действиями ударной группы.
4. Личный состав действовал храбро и слаженно. Боевые действия 4-й танковой бригады должны служить примером для частей Красной Армии в освободительной войне с фашистскими захватчиками.
Приказываю:
1. За отважные и умелые боевые действия 4-ю танковую бригаду именовать: «1-я гвардейская танковая бригада».
2. Командиру 1-й гвардейской танковой бригады генерал-майору Катукову представить к правительственной награде наиболее отличившихся бойцов и командиров.
