Потом ринулись танки, сопровождаемые густыми цепями солдат. «Панцерваффе» действовали группами по двадцать-тридцать машин.
Танки лезли напролом. Одни останавливались, стреляя из орудий по нашим противотанковым батареям, другие, с перебитыми гусеницами, вертелись на месте.
Именно в этот день у разъезда Дубосеково совершили свой подвиг двадцать восемь бойцов из панфиловской дивизии во главе с политруком Василием Клочковым. Его слова «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва» облетели всю армию.
* * *
17 ноября Репнин получил приказ: поддержать огнем 1073-й стрелковый полк 316-й дивизии генерал-майора Панфилова для атаки села Лысцево.
Для этих дел его группу усилили тремя «бетушками», а комиссаром назначили политрука Карпова.
Группа выдвигалась в два эшелона: в первом шли «БТ-7» Заики, Пятачкова и Маликова, во втором – «Т-34» Репнина, Томилина и Фролова.
Противник продолжал наступление, вводя все новые части. Холода сковали болота, и теперь немецкие танковые и моторизованные соединения получили большую свободу действий – они обходили населенные пункты, двигались по перелескам и мелколесью.
В ответ Рокоссовский применил маневр кочующими батареями, даже отдельными орудиями и танками. Они перехватывали фашистские «бронеединицы» и расстреливали их в упор.
* * *
…Дизель клокотал уверенно, по-рабочему. Танк хорошо шел по укатанному снегу. Лес то отходил от дороги, то приближался вплотную.
Впереди катили «бетушки», поднимая снежную пыль.
Репнин оглянулся на Федотова, и тот белозубо оскалился: все путем, командир!
Геша поправил шлемофон – его занудство… лучше так – настойчивость – поспособствовала приглашению спеца из Горького, наладившего ТПУ. Помех стало куда меньше, и можно было разобрать, кто говорит.
Ему бы еще прицел новый… Размечтался!
– Товарищ командир! – послышался голос Маликова. – Тут танки!
– Много?
– Пят… Восемнадцать штук!
– Проредим. Группа, внимание! Атакуем! Иваныч, газу! Федотов, бронебойный!
– Есть! Готово!
«Тридцатьчетверка» одолела поворот, и Геннадий разглядел опушку леса. До Лысцево оставалось каких-то полкилометра, а тут целая застава – танк на танке. «Тройки» и «четверки».
Немцы бежали очень шустро, запрыгивали на броню, ныряли в люки, заводили машины…
– Выстрел!
Снаряд попал точно туда, куда было нужно, – в борт «Т-IV». Немец пытался развернуться, уже и копоть выхлопа рванулась, но не поспел – бронебойный разворотил мотор.
Танк вздрогнул, задымил, вспыхнул чадным пламенем.
– Бронебойный!
– Готов!
– Выстрел!
Репнин спешил воспользоваться моментом – немецкие танки стояли кучно, промахнуться было трудно. К тому же фрицы мешали друг другу.
На повороте «бетушки» и «тридцатьчетверки» выстроились и открыли огонь. Снаряды гвоздили «тройки» с «четверками», у тех сворачивало башни, то там, то сям занимался огонь.
Семь подбитых немецких танков остались на опушке, а остальные не стали искушать судьбу – уползли в лес.
Но и нападавшим доставалось по полной – бой длился меньше десяти минут, но немцы успели подбить танки Фролова, Томилина и Пятачкова, а экипаж лейтенанта Заики погиб в полном составе.
«Т-34» Репнина и «бетушка» Маликова ворвались в Лысцево.
На их плечах в село вошла пехота.
Немецкие мотострелки, оставшись без поддержки «брони», укрылись в каменных домах, что покрепче. Геша принялся выковыривать фрицев из их «раковин», посылая бронебойные и осколочные. Пехотинцы помогали гранатами и винтовочным огнем.
День клонился к вечеру, когда Лысцево зачистили окончательно.
– Фу-у… Иван, свяжись со штабом. Доложи, что село занято, немцы выбиты.
– Есть!
Поерзав, Репнин устроился поудобнее, подумав, что сиденью не помешала бы подушка. Да и подлокотники были бы не лишними…
– Товарищ командир! – окликнул Борзых.
– Что еще не слава богу?
– Немцы из Шишкина вышли в тыл 1073-му полку! Танковая колонна идет… этим… глубоким обходным маневром!
– Так они и всю дивизию окружат… Ч-черт… Маликов!
– Слушаю.
– Дуй в штаб. В Гусенево, Панфилов там должен быть. Доложишь, что я попробую перехватить колонну, поохраняешь штаб, и… Пусть думают, короче!
– Так вы ж один останетесь!
– И один в поле воин… Дуй!
– Дую…
Иванычу не было нужды объяснять – танк тронулся и покатил.
– По дороге не поспеем, двигай напрямки!
– Да понял я…
«Т-34» двинулся оврагами и перелесками, заснеженными полянами и проторенными дорожками, где пара телег не разъедется.
Подминая гусеницами подлесок, взрыкивая, танк выбрался-таки на шоссе.
Дорога из Шишкино шла меж обширных полей, заснеженных и ровных – ни холмика, ни даже стога сена. Укрыться негде.
– Что, прямо здесь? – удивился Борзых.
– Танк-то беленый, – хладнокровно заметил Геша.
«Тридцатьчетверка» замерла у дороги, посреди поля. Потекли минуты ожидания.
Репнин маялся не шибко – следов гусениц на шоссе нет, значит, немцы еще не проходили. И долго ждать не придется – стемнеет скоро.
Да и другое полнило душу – холодная решимость. Слишком уж много потерь за последние дни. Уходили те, с кем Геннадий здоровался или даже дружил, кого знал и считал верным товарищем.
И вот их не стало – погибли, растерзанные горячим металлом, или сгорели в танках, словили пулю или осколок мины.
Репнин поморщился – скоро Лавриненко должен погибнуть.
Ни фига…
Это когда не знаешь, от чего смерть примешь, то и не спасешься, а уж если известно, какая именно тебе погибель грозит, когда и где, то убережешься легко.
Правда, тебе никто не гарантирует, что потом ты проживешь долго и счастливо. Ну, тут уж…
Нет, ну что за тема? Брысь, негатив! Думай лучше о разговоре со Сталиным. Вдруг да выйдет чего?
Зашевелятся танкостроители, дадут волю конструкторам…
Нет, правда, чем танки хуже самолетов? Почему летучие постоянно совершенствуются, а ползучим в этом отказано будто?
Репнин усмехнулся.
Правду сказать, его в тот момент мало волновала судьба танкостроения. Он разговаривал с самим Сталиным! С живым вождем, «отцом народов»!
Ощущения были непередаваемые. Конечно, он уже встречал и Катукова, и Рокоссовского, и Лелюшенко – тех, кого раньше только на фотографиях видел или в кино.
