Глава 16. Испытатели
Московская область, Волоколамск. 20 декабря 1941 года
На фронт Репнин отправился на пяти новых танках «Т-34Т». Буква «Т» означала «торсионный». Это был, так сказать, промежуточный вариант – с большой башней-«гайкой», расположенной посередине, с усиленной лобовой броней, но пушка на «бронеединице» стояла старая, Ф-34, правда, удлиненная до 55 калибров.
Танкостроители, как оказалось, вовсе не почивали на лаврах с прошлого года, а наготовили целую кучу доработок и новинок – все они были воплощены в «Т-34Т».
Беда была в том, что всего таких танков числилось пять на всю Красную Армию. Завод № 183, что в Нижнем Тагиле, только-только готовился к серийному выпуску новых машин.
Правда, Морозов клятвенно пообещал выпускать «Т-34Т» малыми партиями, зато весной 42-го новые машины пойдут потоком, уже с 85-миллиметровыми орудиями.
На передовой их увидят только летом, но и это был настоящий рывок!
А рота Репнина, выходило, стала по совместительству испытательной. Вызванные с передовой экипажи – Гешин, Капотова, Антонова, Борисова и Самохина, – повели танки своим ходом.
Самым удивительным для здоровяка Бедного стало его новое место – слева, а заряжающему Федотову пришлось привыкать к пятому члену экипажа – старшему сержанту Фролову, наводчику.
Человек этот был обстоятельным, спокойным, даже сонным с виду, но с орудием управлялся умело, стреляя быстро и точно.
Что и требовалось доказать.
Вести с фронта радовали – враг отходил.
После победы под Крюковом Рокоссовский создал подвижную опергруппу под командованием Катукова.
По идее, танкисты 1-й гвардейской, после двух месяцев непрерывных боев, должны были отойти во второй эшелон, чтобы хоть малость передохнуть, но больше воевать было некому.
И танкисты-гвардейцы возглавили наступление.
Бронемашины группы Катукова с десантом на броне совершили обходный маневр в тыл противнику. От станции Нахабино они двинулись к югу, по снегам и бездорожью. Переправились в Павловской Слободе через Истру и неожиданно появились у станции Ново-Иерусалимской. Не прекращая движения, перерезали шоссе к западу от городка Истра, у Ново-Петровского.
И немцы оказались в ловушке, отходные пути к Волоколамску им отрезали напрочь.
И вот пятерка «Т-34Т» возвращалась к некогда оставленным рубежам, быстро катила по Волоколамскому шоссе.
По обочинам валялись горелые остовы грузовиков, ломаные телеги и убитые лошади, россыпи снарядных гильз, а в одном из сараев близ дороги оказался целый склад немецких касок.
Жить стало лучше, жить стало веселей.
По направлению к фронту шли и шли грузовики с боеприпасами, горючим и провизией. Наверху, словно сторожа, сидели бойцы, возвращавшиеся в свои части из госпиталей.
Катили тракторы и тягачи, волочившие орудия. Пехота размеренно топала по обочине. Скакали конники.
Порой навстречу брели колонны пленных – жалких, кутавшихся в шинели и одеяла, затянутых веревочными опоясками, кто в краденых валенках, кто и вовсе в невообразимой обувке из ящичков, набитых соломой.
– Победители идут, – скривился Фролов.
– Завоеватели! – поддержал его Борзых. – Сами не дошли до Москвы, так их теперь доведут!
– Суки! – кратко выразился мехвод.
За Ново-Петровским уже смердело фронтом – догорали избы в селах, чадили черные от копоти танки, «Опели» и «трехтонки» «ЗИС-5».
Оперативную группу Катукова Геша разыскал в деревеньке Бели. Здесь же обретался и сам Михаил Ефимыч.
– Здравия желаю, товарищ генерал-майор! – крикнул Репнин, вылезая из люка.
– И вам не чихать, товарищ гвардии старший лейтенант, – ответил комбриг, улыбаясь. – Что за чудо-техника?
Тут все пять экипажей загомонили хором, да вразнобой, спеша нахвалить новые танки.
Катуков рассмеялся и отмахнулся:
– Давай в строй, ротный. Будем брать Волоколамск!
– Есть брать Волоколамск!
* * *
С северо-востока наступали танкисты генерала Ремизова. Они опрокинули вражеские заслоны в Шишкине и Ченцах и вышли к северной окраине Волоколамска
[21].
Катуковцы атаковали с юго-востока.
Рота Репнина приближалась к деревне Горюны – месту, которое Геша недолюбливал. Нет, умом он понимал, что деревня тут ни при чем, и вообще – он жив, уберегся, и линия жизни продолжилась, не пресеклась, как у «настоящего» Лавриненко, и все равно неуютно ему было в Горюнах, неуютно и гробно.
Геша глянул в перископ вращающегося прибора наблюдения «МК-4». Немцы на месте. Вон грузовики, рядом орудия…
Репнин поджал губы. Не зря, ох, не зря мусолил он свою тетрадку! Пригодилась-таки. Взять хотя бы этот «МК-4». Ведь отличный прибор! Их в башне аж три – у заряжающего и наводчика они в крыше торчат, а у него – в крышке люка командирской башенки. По прибору можно распознать цели на местности за 1200 метров. А откуда взялся «МК-4»? Да скопировали его с английского Mk-IV, который стоял на британских танках – их слали по ленд-лизу! Но в той реальности, где родился Геша, это произошло аж в 43-м, хотя «Валентайны» прибыли в СССР осенью 41-го. Чего ждали, спрашивается? А ничего! Просто никто из производственников не хотел себе голову морочить всякими приборами
[22]. Правильно, не им же гореть в танках…
По периметру командирской башенки – пять смотровых щелей, закрытых стеклоблоками. Лепота!
Радиостанцию на «Т-34Т» поставили тоже опытную – «9Р» и перенесли в башню. Теперь Борзых служил просто пулметчиком, а рация была на командире танка. И это было здорово – комроты мог непосредственно общаться с каждым танковым взводом, с каждой машиной в отдельности. Надо ли говорить, насколько увеличилось взаимодействие!
Геша огляделся – именно огляделся! Впереди, из-за рощицы выползал немецкий танк.
– Фрол! «Коробочка» прямо по курсу. Бронебойным ее…
– А выйдет в лоб? – засомневался наводчик.
– Вот и проверим!
Федотов зарядил.
– Огонь!
Навстречу шла немецкая «четверка». Фрицы не открывали огонь, то ли не видя русский танк, то ли принимая его за свой.
Хорошо знакомая немцам «тридцатьчетверка» с башней-«пирожком» отличалась от «Т-34Т».
