Ближе других к реке подошел батальон Лавриненко. Комбат доложил, что его позиции немцы обстреливают из дальнобойных орудий, батареи стоят в Богородицком и Травино.
Если их подавить, то можно и Лучесу форсировать.
Катуков сразу запросил помощь у 3-й воздушной армии, и те выслали, что смогли, – два звена «пешек» и эскадрилью «Ил-2» с сопровождением.
Налет получился – люфтваффе сильно страдало от русских морозов. Хоть и был у немецких летунов опыт прошедшей зимы, а все равно много истребителей стояло колом.
Так что советские летчики отбомбились без помех, а штурмовики еще и из пушек добавили немецким артиллеристам.
И улетели с чувством исполненного долга.
Настильные переправы строили ночью, в тишине. Лишь одна пушка грохнула дважды и заткнулась. А может, это и не пушка была вовсе, а снаряд разорвался на догоравшей батарее…
Тогда же, в ночь на 28-е, танкисты и мотострелки переправились на северный берег Лучесы и завязали бои за Богородицкое и Васильково – здесь проходила вторая полоса обороны противника, которую защищал батальон 1-го полка дивизии «Гросс Дойчланд» и части 110-й дивизии вермахта.
Еще бы пару суток, и немцы подтянули бы танки из Оленино
[38], но 3-й корпус не имел тормозов и продвинулся дальше, в сторону сел Емельяники, Кострища и Парфеново.
Были потери – сгорело около двадцати с лишним танков
[39], и Катуков раздраженно говорил своим комбригам:
– Да чтобы развивать прорыв на Лучесе, надо было за корпусом в затылок иметь такой же корпус! Да еще две-три стрелковые дивизии, чтобы расширить прорыв вправо и влево, не давая противнику закрыть его горловину! А так…
Комкор махнул рукой, и комбриги согласно закивали.
* * *
…20-я и 31-я армии Западного фронта, поддержанные 5-м и 6-м танковыми корпусами, атаковали восточный фас Ржевского выступа вдоль рек Вазуза и Осуга.
22-я и 41-я армии Калининского фронта, при поддержке 1-го и 3-го мехкорпусов, нанесли встречный удар с западного фаса выступа. 39-я армия развила наступление в районе Молодого Туда.
Выйдя к Ржеву, Сычевке, Оленино и Белому, советские войска завязали упорные кровопролитные бои с частями 9-й армии вермахта.
Разгромить немцев не удалось, но 9-я армия была сильнейшим образом истощена, поглотив все резервы группы армий «Центр». Это вынудило ее командующего генерал-полковника Вальтера Моделя оставить Ржевский выступ (операция «Буффель»).
Войска 9-я армии заполнили фронт Орловского выступа, южная сторона которого одновременно являлась северной стороной Курской дуги.
А РККА вышла на прошлогодний оборонительный рубеж Ржев – Вязьма. Операция «Марс» закончилась.
Из мемуаров А. Родькина:
«В атаку не ходили. Редко нам приходилось делать классическое наступление на подготовленную оборону. Немцы пользовались засадами, в которых, как правило, использовали «Артштурмы» – самоходные установки с 75-мм пушкой. Они очень тихо двигались, низенькие, легко маскируются – их чрезвычайно трудно обнаружить. Мы шли походной колонной – головной дозор, несколько танков впереди, остальные на расстоянии. Если немцы устроили засаду, как правило, головной дозор накрывается женским детородным органом. Живые выскакивали, оставшиеся танки начинали стрелять. А куда стрелять? Черт его знает! Они уже смотались. Постреляли, свернулись в колонну и опять их преследуем. Кого нагоним – уничтожаем.
Вот раз наскочили на засаду. Два танка впереди сожгли, третий включил заднюю скорость и отходил, отстреливаясь. Ему прямо под погон башни болванку влепили, и он загорелся. А мы с дороги свернули и заглохли – кончилось топливо. Благодаря этому мы услышали, как внутри горящего танка кричали люди. Я сел за пушку и бил в направлении противника – я их не видел, но пугал, а экипаж с огнетушителями побежал помогать. Открыли люк. Командир танка весь израненный выскочил, видимо, в горячке не понял, что ранен, и рядом с танком упал. Вытащили механика-водителя, командира орудия с перебитой ногой, погибли радист и заряжающий. Механик-водитель был без сознания и до госпиталя не доехал – умер по дороге.
После этой засады мы остановились на ночлег. Ночью мы в танке закрылись и спим. Пехота нас охраняет от немцев. Утром просыпаемся, садимся завтракать. Иватулин – хоть и обрусевший, но все равно татарин. Отчаянный парень, ничего не боялся. Его все считали трофейщиком: то трофейную машину приведет, то танк. Ходил с немецкой винтовкой, по самолетам стрелял. В этот раз он где-то добыл поросенка. Ребята на завтрак сварили его в бельевом баке. Сели, едим. От нас метрах в ста убитая лошадь лежит – тушу раздуло, словно резиновую игрушку, и ноги растопырило. Наводчик Жданов, покойник, говорит: «Слушай, Саша, тебе нельзя свинину есть». – «Почему?» – «Ты же вроде магометанин. Тебе ваш Аллах конину приготовил. Вот смотри, какого жирного коня тебе Аллах прислал. Свинину не ешь, смотри, какая жирная конина». Саша берет парабеллум, стреляет. Газ вышел, туша сдулась. «Лошаденка-то тощая. Чего ты мне предлагаешь?»
Глава 23. «Черная метка»
[40]
Новгородская область. Декабрь 1942 – январь 1943 года
Бои на Западном фронте притихли – немцы были не готовы переходить в наступление, выдохлись, но и РККА была здорово обескровлена.
Требовались пополнения и матчасти, и личного состава. Да и отдохнуть бы не мешало. Репнин нес службу не особо ретиво, но строго. Как это? А так это: подходит комбат к танку, видит, что на том потеки масла – дрючит командира и иже с ним. Стоит машина в полной боевой, и порядок во всем – отдыхайте, товарищи.
За первые недели декабря Геша дважды слал ответы конструктору Морозову и наркому Малышеву – у тех хватало вопросов по эксплуатации новых танков.
Катуков шутил, что двое человек в 3-м мехкорпусе всегда на связи с Москвой – это Лавриненко и он.
11 декабря
[41] комкора вызвал Верховный главнокомандующий.
Катуков вылетел сразу же, на «У-2», как был – в полушубке, ватных штанах, валенках и солдатской ушанке. И в Кремль вошел отнюдь не в парадном мундире.
Сталин не стал тянуть резину. Поздоровавшись, он с ходу спросил:
– Как, товарищ Катуков, справитесь, если мы вас поставим командовать танковой армией?
