И всё затопила равнодушная темнота.
…Острый, невыразимо противный запах проник в ноздри и ударил куда-то в лобную часть мозга, буквально выдирая сознание из спасительного забытья. Александр застонал и попытался отвернуться. Запах не отставал.
– Что за… – прохрипел Велга и с трудом разлепил глаза.
Прямо над ним склонилось участливое лицо Валерки Стихаря, на которое слева падал свет от экрана компьютерного терминала, имеющегося в каждой каюте. Свет был слабым, но его вполне хватало, чтобы заметить под глазом ростовчанина шикарный фингал.
– Очнулся, – удовлетворённо констатировал Валерка. – Как ты? Что-нибудь болит?
– Что… – первое слово едва прошелестело, но лейтенант взял себя в руки, и вторая попытка вышла лучше. – Что было?
– Как всегда, – бодро ответил ростовчанин. – В нас опять попали, и мы опять выжили. Кажется.
Велга попытался сесть и сморщился от боли в боку. Валерка помог ему подняться, усадил в кресло.
– Как самочувствие, товарищ лейтенант?
– Не пойму пока. Бок болит. Как я на полу оказался? Пристёгивался же.
Стихарь молча показал ему обрывок ремня, болтающегося внизу кресла.
– Однако… Халтурщики эти Хозяева. Не могли нормальные ремни сделать.
– Карл говорит, что перегрузка в какие-то доли секунды достигала пятнадцати «же». А гравигенераторы отказали.
– Ясно. Все живы?
– Ещё не знаю. Карл и Ольга точно в порядке. Я, как в себя пришёл, первым делом в рубку приковылял. Потом к тебе.
– Мы сели?
– Можно и так сказать. Наверное.
– Куда?
– А что, были варианты? На Лекту, куда ещё.
– Валера!
– Извини, это я ещё не отошёл. Трясёт всего. Не знаю. Но точно не рядом с Брашеном.
– Но хотя бы континент тот?
– Вроде да. Карл и Оля там разбираются. А пока вон, можешь полюбоваться, картинка передаётся с внешних камер.
Велга повернулся вместе с креслом и уставился на экран. Снаружи шёл дождь. Он мелко и густо сыпался с неба, затянутого низкими серыми тучами, но и сквозь эту мокрую завесу можно было рассмотреть сплошное море деревьев, колышущееся за бортом «Маленького бродяги». Корабль то ли лежал, то ли стоял (пока это было не очень понятно) на боку, но камеры, расположенные в его средней части, находились от земли на высоте минимум сорока двух метров и смотрели выше всех древесных верхушек.
– Натуральная тайга, – сказал Валерка. – Ни конца, ни края. Жаль, что Мишка не с нами.
– Жаль, – согласился Велга. – А также Аня и Лиза. Ладно, пошли смотреть, как там остальные.
Он поднялся с кресла. Бок болел.
– Сильно болит? – спросил Валерка.
– До свадьбы заживёт. Шикарный фингал, кстати. Тоже ремень не выдержал?
– Нет. Какая-то хрень с потолка отвалилась. Металлическая. И прямо на морду.
– Говорю же – халтурщики.
– Просто мы привыкли к Пирамиде, где ничего не ломается.
– Да, – вздохнул Александр. – Наверное, ты прав. Теперь придётся отвыкать.
Серьёзных повреждений не получил никто. Несколько ушибов и растяжений не в счёт. Было подозрение, что у Велги сломана пара рёбер, но обошлось. Люди оказались крепче «Маленького бродяги», который, как вскоре выяснилось, поломался при посадке довольно сильно. Не в щепки, но всё-таки.
– Захоти мы взлететь прямо сейчас, ничего не выйдет, – сообщил Карл Хейниц результаты диагностики. – Нужен ремонт. И серьёзный.
– Насколько серьёзный? – спросил Дитц. – Сами справимся?
– Может, да, а может, и нет, – ответил ефрейтор. – Так сразу не скажешь. Но даже, если справимся, быстро не получится.
– Согласна с Карлом, – подтвердила Оля. – Здесь работы месяца на три. Это при самом оптимистичном раскладе, если целы ремонтные роботы, и мы сумеем их запустить. Из восьми посадочных опор сломаны три, и мы фактически лежим на брюхе. Проблемы с реактором. Потеряно семьдесят восемь процентов мощности. Оставшихся двадцати двух процентов достаточно, чтобы у нас были свет, тепло и энергия для гравигенераторов и ремонта, но совершенно не достаточно, чтобы летать. Плюс разгерметизация грузового трюма и отказ двух маневровых двигателей из пяти. А, да, ещё основной гравигенератор вышел из строя. Контур полетел. Остался запасной, но его мощности тоже не хватит, чтобы взлететь.
– Три месяца – это до хренища, – сказал Велга.
– Да, – согласился Дитц. – К тому же, три – это по самым оптимистичным. Мы, понятно, все тут оптимисты, но знаем, как бывает на самом деле.
– Четыре, – сказал Руди Майер.
– А то и все пять, – хмыкнул Валерка Стихарь.
– За это время можно пешком от Чернигова до Хабаровска дойти, – сказал Вешняк.
– Почему от Чернигова? – удивился Валерка.
– Потому что далеко, – сказал сержант.
– Я правильно помню, что на борту есть что-то вроде вездехода? – спросил Велга. – Кажется, он даже способен летать.
– Правильно, – вздохнула Оля. – Но я не закончила о поломках и повреждениях.
– Только не говори, что нам не на чем ехать, – попросил Хельмут. – И летать.
– Сама не хочу, – сказала Оля. – Но всмятку. Крепления в грузовом трюме не выдержали. Собственно, поэтому герметичность и нарушена…
Выяснилось, что единственный, имеющийся на борту вездеход сорвался с креплений, пролетел около тридцати метров и со всей дури въехал изнутри в борт. Пять тонн, помноженные на скорость и перегрузку. Пробил здоровенную дыру в обшивке (по закону подлости его угораздило врезаться в самое тонкое и слабое место) и вывалился наружу. С высоты около двухсот метров.
– Могу показать, что от него осталось, – сказала Оля. – Восстановлению не подлежит.
– Не надо, – вздохнул Дитц. – Боюсь, моя тонкая саксонская душа не выдержит этого зрелища.
– Кстати, до Брашена примерно две тысячи километров, – сообщил Карл. – На запад. Точнее, две тысячи двадцать. На пути несколько рек, две из них крупные, и одно море. Не слишком широкое, но всё-таки. Если обходить с севера, то это дополнительные восемьсот кэмэ.
– Не слишком широкое, это сколько? – спросил Майер.
– Двести тридцать.
Пулемётчик только вздохнул.
– Горы? – спросил Велга.
– Нет. Разве что холмы. Сразу за морем. Да что я рассказываю, сами смотрите. Платон создал карту, основываясь на тех снимках, что получил, пока мы крутились на орбите.
Карл вывел на экран карту с ярко-жёлтым пунктиром маршрута. Некоторое время все молча её изучали.
– Серьёзных препятствий не вижу, – наконец, заявил Дитц. – Если не считать моря, конечно. Первые сто двадцать километров по лесу. Тяжеловатый участок, скорее всего. Чащоба, буреломы, болота… А может, и не слишком. Пока не углубимся, не узнаем. Но думаю, что дня за четыре пройти можно. Хорошо, пусть пять. Потом относительно безлесная равнина на триста десять кэмэ. С одной рекой. Ещё шесть дней. Прогулка.
