Я обиделась на идиотку и ушла на кухню. Стас пошел следом и долго еще укорял меня за мою беспечность. Он даже слышать не хотел, что Никитин с его миллионами был для меня просто клиентом. Его не убедили и мои слова об отсутствии личной симпатии к богатому и неженатому. В общем, к концу разговора рекламщик меня достал, и я сказала ему все, что я о нем думаю.
– Стасик! Ты приезжаешь к нам только ради того, чтобы вкусно покушать. Вот и кушай на здоровье, а свое мнение придержи, пожалуйста, при себе. Или ты меня так распекаешь потому, что сам не прочь выйти замуж за миллионера?
У Стаса кусок застрял в горле. Он с трудом проглотил его и положил остатки индейки на тарелку.
– Ладно, я, пожалуй, поеду.
– Что так быстро? – спросила я с издевкой.
– Дела, – коротко ответил он, поставил тарелку с недоеденной индейкой на стол и пошел в ванную мыть руки.
Я уже пожалела о том, что высказалась, но было поздно. Стас обиделся и теперь долго не покажется в нашем доме. Что же без него будет делать тетя Мила?
– Женечка, почему Стасик так быстро ушел?
Вот оно и начинается.
– Он обиделся.
– На что? Что ты ему сказала? – Тетя Мила не на шутку встревожилась.
– Ничего особенного. Я предложила ему выйти замуж за Никитина. – От тетушки все равно ничего не скроешь. Так пусть знает правду с самого начала.
– Женя! Это оскорбление! Нужно извиниться. – Тетушка настаивала, да я и сама чувствовала, что переборщила.
– Ладно, но давай с этим до завтра, а то меня Бодров ждет. – Насчет «ждет» я, конечно, приврала, но мне действительно нужно было появиться в отделе по борьбе с организованной преступностью.
– Ты что, опять уезжаешь? – В голосе тети Милы появились тоскливые нотки. – Я думала: вот приедет Женя и в доме сразу станет веселее. А ты опять куда-то собираешься.
– Я ненадолго. – Я подошла к тетушке и бережно ее обняла. – Сейчас я съезжу в отдел, а потом весь день буду с тобой. До самого вечера.
Тетушка улыбнулась, но в ее глазах читалась тревога.
– Женя, а куда ты собираешься вечером?
Я вздохнула. Мне нужно было встретиться с Катей, а то она запаниковала после того, как ее вызвал Бодров. Дело передали в городской отдел полиции, и заниматься им будет сам Валерий Петрович. Как объяснить тете Миле, что эпопея с Расловкой пока не закончилась?
Я отстранила родственницу и погладила ее по плечу.
– Не расстраивайся так. Я теперь долго никуда не уеду.
– Правда?
– Правда. Теперь я буду искать клиентов, которых нужно охранять в пределах города, а не где-то на выселках.
– У тебя получится?
– Должно получиться. – Не должно, а просто обязано. Больше в деревню – ни шагу. Ведь там даже не у кого спросить совета, как поступить в той или иной ситуации. И пусть говорят, что я хороший телохранитель и могу сориентироваться везде, но всему есть предел, в том числе и моей находчивости.
Я отпустила тетю Милу и пошла собираться к Бодрову. Это заняло у меня не более пятнадцати минут, после чего я поцеловала тетушку, взяла ключи от «фолька» и отправилась в городской отдел по борьбе с организованной преступностью.
* * *
Бодров сидел у себя в кабинете за столом, как всегда, заваленным бумагами, и, как всегда, что-то искал в Интернете. Я позавидовала начальнику отдела по борьбе с организованной преступностью. В его компьютере были все программы, которых мне так не хватало в Расловке. Там я отдала бы половину своего гонорара только за возможность воспользоваться ими.
– Добрый день, – поздоровалась я, входя в кабинет и садясь на стул напротив бодровского кресла.
Валерий Петрович поднял на меня глаза, молча кивнул и опять уткнулся в монитор. Через пару минут он поднял голову, оттолкнулся ладонями от края стола и потянулся за сигаретой.
– Хочешь настоящих? – Он протянул мне пачку.
Конечно, я хотела настоящих сигарет. Это вам не резаная бумага, пропитанная никотином, какую курит большинство потребителей. Это – настоящие сигареты, вкус которых может оценить только знаток табака. Я взяла одну и понюхала. Да, настоящий табак.
– Ну как? – спросил меня Бодров, имея в виду сигареты.
– Отлично, – ответила я, вынимая зажигалку и прикуривая.
– Когда бросишь?
От неожиданности я забыла выдохнуть дым.
– Курить?! – изумилась я. И это говорит мне курильщик с таким стажем, который мне ввек не перекрыть.
– Уродовать преступников, – сказал Бодров свистящим шепотом.
Я молчала, ошеломленная. Что значит «уродовать»? Ведь если бы я не выстрелила, Клим мог застрелить либо Никитина, либо Кристину!
– Ты понимаешь, что мы сейчас даже допросить его не имеем права. А время идет. Он лежит себе спокойненько в тюремной больнице и придумывает, как запутать следствие. Ты понимаешь, что ты натворила?
– Валерий Петрович…
– Что «Валерий Петрович»? Это хорошо, что он еще неопытен в таких делах и вызвался сам отвечать на вопросы следствия. А если бы это был матерый киллер, мы бы никогда не добились от него показаний, – Бодров яростно мял сигарету в пепельнице.
– Значит, он все-таки заговорил? – переспросила я, тоже избавившись от окурка.
– Заговорил, – капитан успокоился и убрал со стола пепельницу, – но тебе, Женя, на будущее: если есть возможность не калечить преступника, прошу тебя, не калечь! Оставь нам шанс раскрыть преступление в кратчайшие сроки! Ведь чем дольше преступник сидит в СИЗО, тем больше у него шансов помешать следствию.
– Как же он может помешать следствию, если уже сидит практически в тюрьме? – Многое из того, что говорил Бодров, мне было непонятно. В частности, почему ранение дает преступнику шанс запутать следствие?
– СИЗО – не тюрьма, а следственный изолятор. Это разные вещи, Женя. Впрочем, я не буду объяснять тебе разницу, все равно не поймешь.
– Почему?
Бодров помолчал, сложив руки на столе и покрутив большими пальцами.
– Потому что ты до сих пор не поняла, что стрелять в преступника нужно только в самом крайнем случае.
– Я знаю.
– Нет, не знаешь! – внезапно крикнул Валерий Петрович. – Что это за стрельба по колесам?
Я было открыла рот, чтобы оправдаться, но Бодров мне не дал сказать ни слова.
– Я понимаю, Лада неопытна, но рядом сидела ты и могла ее остановить.
– Я не успела.
Бодров вытянул вперед указательный палец.
– Вот поэтому я лишил Ладу лицензии. А тебя предупреждаю: еще один «тяжелобольной» в нашем стационаре, и я буду ставить вопрос о твоей компетенции.
