– Интересная женщина, – сказал капитан, – но какая-то смурная.
– С чего ей веселиться? – резонно сказал Федор.
– Не с чего, – согласился капитан. – Где ты ее подобрал?
– Случайно. На улице.
– Не свисти! – осадил его капитан. – Зачем она тебе? Что ты задумал? А фотку зачем ей показывал?
– Ты же спал!
Капитан хмыкнул.
– Я не спал, я сидел в засаде. Ну?
– Она налетела на меня на улице и попыталась открыть глаза на мою знакомую.
– Ты что, бываешь у нее? У твоей знакомой?
Федор не ответил.
– Смотри, Философ, одного мужика она уже схарчила! Не боишься? А физданные его тебе зачем?
– Я подумал, что на фотографии не Тюрин…
– Чего? – изумился капитан. – Не Тюрин? А кто? Рогоносец признал врага, побежал разбираться… он что, лажанулся? Не того приговорил? А что Тюрина?
– Не лажанулся, это Тюрин. Лина сказала, это Тюрин.
– Так какого… вечно у тебя какие-то мутки, – с досадой сказал капитан. – Чего ты снова выдумал? Савелий в курсе? Соображали на двоих?
– Савелий не в курсе. Соображал я один.
– И какого хрена?
– Показалось.
– Ребятки, нам скучно без вас! – заверещала Ирочка, появляясь на пороге кухни. – Федя! Коля! Пошли!
Она схватила их за руки и потащила в гостиную…
Глава 22
…а что дальше?
Девушки сидели на кухне, ужинали. Хлопнула входная дверь, залаял Декстер.
– Ты дала ему ключ? – спросила Ния, прислушиваясь.
– Он сам взял, – ответила Настя. – А что я могла? Он взял из сумочки.
– Пусть убирается к черту!
Настя ухмыльнулась:
– Ты сама знаешь, что он не уйдет.
– Какого черта ты вообще его привела? – прошипела Ния. – Мне что, полицию вызвать?
– Вызови! – Настя ухмыльнулась. – Если не боишься.
– Чего я должна бояться?
– У него, знаешь, какие дружки! Я бы не связывалась. Уж пусть лучше один Генчик.
– Что ты несешь? Это мой дом!
– Тише, услышит! – Настя приложила палец к губам.
Геннадий, румяный с мороза, появился на пороге кухни, стал, картинно опираясь на косяк; ухмыльнулся:
– Привет! Что празднуем, девчонки?
– А мы тут о тебе говорили, – хихикнула Настя.
– Кости мыли? А мне пожрать оставили?
– Садись! – Настя вскочила. – Картошку с мясом будешь?
– Да хоть черта лысого! – Он потер руки. – А принять?
– Сейчас! – Настя метнулась к буфету, достала бутылку водки. – Вот!
– Порядок в танковых войсках, – похвалил Геннадий, усаживаясь около Нии. – Молоток, Настюха. А ты чего смурная? – Он взял Нию за руку. Ния руку отдернула. Геннадий рассмеялся.
– Я не помню, чтобы я тебя приглашала, – сказала Ния. – Поужинаешь и вали, понял?
– Поужинаешь и вали! – повторил он, скаля зубы. – Зачем так грубо? Тебе не идет! Ты у нас девушка европейская, тонкая, перед тобой вон профессор на задних лапках! Так и пляшет, так и хлопочет. А как муж узнает, а? Что тогда? Не боишься?
– Чего тебе надо? – Нию все больше охватывало тоскливое чувство безысходности – Геннадий был омерзителен со своими кривыми ухмылками и опасен.
– Надо подумать. – Он налил в стакан водки. – Ваше здоровье, девчонки! – Выпил одним глотком, зажмурился: – Хорошо пошла! Чего мне нужно, спрашиваешь? Не так, чтобы много. Тачку приличную, бабло, хату. Все!
– Семью тебе надо, – подсказала Настя.
– Можно и семью, потом. Как, подруга, поможешь? У тебя же бабла как грязи. Поделилась бы с друзьями. Правда, Настюха? И разлетимся как в море корабли.
– Ага, разбежался! – закричала Ния. – Откуда у меня деньги? Все на счетах мужа! – Она чувствовала, что говорит не то, что прозвучали ее слова, словно она согласна с ним и оправдывается. То, что этот подонок сейчас делает с ней, называется простым и емким словом: шантаж. И получается, она соглашается платить шантажисту.
– Ладно, разберемся, не парься. Твой мужик заляжет на дно лет на восемь-десять, считай, повезло. А мы тем временем чего-нибудь придумаем, не боись! – Он снова потянулся за бутылкой. – За прекрасный пол! Ох и люблю я вас, девчонки мои дорогие!
Настя суетилась, подкладывая ему куски побольше. Геннадий сразу как-то потек и опьянел; торопливо ел, не жуя, и нес с набитым ртом что-то уж совсем запредельное и невразумительное. Подмигнул Ние. Нию передернуло.
– Наливай! – потребовал Геннадий, и Настя поспешно и угодливо налила ему полный стакан. Он выпил, запрокинув голову. Девушки наблюдали, как дергается его острый кадык. Настя погладила его руку. Ния содрогнулась – подруга выглядела вполне счастливой. Синяк под глазом был густо замазан тональником. В который раз уже она подумала, что все пошло вразнос и не нужно было… Ничего не нужно было! Ей казалось, она тонет, ее захлестывало отчаяние.
Геннадий потряс бутылкой, вытряхивая последние капли:
– За любовь!
Лицо его покраснело, глаза стали бессмысленными; он все время убирал со лба влажные пряди.
– Сделать кофе? – спросила Настя, вскакивая.
– Давай! Настюха ты моя ненаглядная! – Он хлопнул ее по крупу, и она закатилась в хохоте. – Вот так и живем! – Геннадий с ухмылкой попытался снова подмигнуть Ние. И уже в который раз Ния поняла, что эти двое способны на все, а она дура со своей ностальгией по детской дружбе. Хотя какая ностальгия? После возвращения она не пыталась увидеться с Настей, и, если бы не позвонила в минуту слабости… совершенно случайно… Случай, всюду случай. Случайная встреча с Геннадием, случайная встреча с Федором. Федор… Господи, да что же со мной не так, подумала она в отчаянии. Довериться Федору? Попросить помощи? Рассказать, что эти двое…
– А куда это наш… прохвессор… подевался? – Язык у Геннадия ворочался с трудом; сидел он, перекособочившись, опираясь локтями в стол, и Ние вдруг показалось, что он сейчас свалится.
«Подонок! Ненавижу!» – мысленно закричала Ния. Она чувствовала ослепляющую ярость, она даже привстала, чтобы спихнуть мужчину с табурета, краем сознания понимая, что делать этого не следует.
– Ты чего? – Геннадий что-то почувствовал, уставился на нее бессмысленным взглядом. – Чего смотришь? Красивая ты баба, Агния! Бабу с хрустами сразу видать. Скажи спасибо, что не одна… Настюха вот, я… А то желающие набегут, только свистни! Поняла? В такой хате… одних картин сколько… и в кабинете… антиквар… риату полно!
– Какого черта ты делал в кабинете? – закричала Ния. – Что ты всюду лезешь?
