– Боюсь, вы заблуждаетесь.
– Думаю, мне придется кое-что вам объяснить, – проговорила Беттина, хмурясь. – Когда я познакомилась с Кристианом, мои родители дали понять, что считают его вполне подходящей для меня парой. Однако мне самой Кристиан никогда не нравился.
– Почему?
– Возможно, мне не стоит так говорить, поскольку Кристиана уже нет, – промолвила Беттина после некоторого колебания, – но ему многого недоставало. Такта, изящества, хороших манер. Он бывал порой утомительно груб. А вот его брат оказался совершенно другой. Я была им очарована, но прекрасно понимала, что мои родители ни за что не согласятся на то, чтобы я вышла за Артура.
– Вы говорили об этом с графиней Рейтерн?
– О, она очень умная женщина. Мне не понадобилось ей ничего объяснять, она и так все поняла. Я сказала ей, что не вижу себя рядом с ее старшим сыном. Конечно, я понимала, что для нее такое признание будет неприятно, но…
– А Кристиан считал, что вы с ним почти что помолвлены?
– Многие так считали. Но не я.
Даже по манере моей собеседницы строить фразы чувствовалось, что у нее есть характер, и, не скрою, мне это понравилось.
– Я бы никогда не вышла замуж за Кристиана, – продолжала Беттина. – Только за Артура.
– И смерть Кристиана решила все ваши проблемы, – не удержалась я.
Другая бы на месте моей собеседницы возмутилась, но эта сдержанная немецкая барышня хладнокровно ответила:
– Нет, не все. Потому что Артур… Он прочитал ваш роман и заинтересовался. А с тех пор, как он познакомился с вами, он говорит только о вас. Он уехал из Митавы, никого не предупредив… И отказался от мысли продать Фирвинден, как только ему показалось, что вы против.
– И его матери, конечно, это совсем не по душе.
– Почему вы все время возвращаетесь к ней? – недоверчиво спросила Беттина. – Конечно, графиня никогда не одобрит мезальянс. Хотя ее отец – всего лишь доктор, она прекрасно знает цену старинному имени.
– Так вот почему она не выходит замуж второй раз, – протянула я.
Стрела была пущена наугад, но она попала в цель. Беттина впервые утратила свою выдержку и отчаянно покраснела. Она стояла, часто-часто моргая и, очевидно, пыталась подобрать слова, чтобы выйти из щекотливого положения, но ничего не приходило ей на ум.
– Я вижу, Артур успел многое вам рассказать, – выдавила она из себя. – Со мной он никогда не говорил о… о Феликсе.
Значит, лже-Кристиана на самом деле зовут Феликс. Интересно, а что еще Беттина может о нем рассказать?
– Полно вам, Беттина, – с обманчивой мягкостью уронила я, лихорадочно прикидывая, сколько еще я могу выпытать у этой неосторожной барышни. – Конечно, Артур рассказал мне не так уж много, и… вы сами понимаете, как ему неприятна эта ситуация…
– Неприятна? – Беттина издала сдавленный смешок. – Да он ненавидит Феликса. Когда графиня осталась вдовой и вернулась в Германию, ее никто ни в чем не мог упрекнуть. Конечно, она была молода и очень красива, и к ней даже сватались два или три достойных человека, но она отказала им, сославшись на то, что ей надо воспитывать детей. Она занималась благотворительностью, увлекалась театром… и лет семь назад на каком-то представлении увидела Феликса Фабиана, который играл одну из ролей. Он был гораздо моложе… и графиня просто потеряла голову. Конечно, она заботилась о том, чтобы соблюсти внешние приличия, и… она была вдовой… но… но… – Слов ей не хватило, и она водила руками в воздухе, делая беспомощные жесты.
Значит, Феликс был актером. Так вот почему он с такой легкостью процитировал текст пьесы – потому что когда-то сам в ней играл.
– Очень жаль, что Артуру приходится терпеть столь двусмысленное положение, – сказала я. – Правда ли, что этот Феликс сейчас находится в Либаве?
– Разумеется, он приехал не с нами, – презрительно произнесла Беттина. – Я же говорю вам, графиня умеет соблюсти приличия. Но он в Либаве, да, и как бы случайно остановился в той же гостинице, что и мы.
Тут я спохватилась, что слишком много говорю о Феликсе, и произнесла длинную речь о том, что я теперь понимаю, почему Артур выглядит таким нервозным.
– И разумеется, – закончила я, – как любящий сын, он не может сказать своей матери, насколько для него неприятно присутствие этого… этого господина.
Говоря, я не удержалась от мысли, что Артур наверняка переменил бы свое отношение, если бы знал, кому он обязан состоянием и титулом.
– Вы совершенно правы, – сокрушенно промолвила Беттина. – Я вижу, что Артур слишком уважает свою мать, чтобы решиться на откровенный разговор, а она делает вид, что все прекрасно и все именно так, как должно быть. Но как бы он ни относился к сложившейся ситуации, он никогда не пойдет против ее воли и никогда не женится на девушке, которую не одобряет его мать.
Я усмехнулась.
– Вы ведь искали меня только для того, чтобы сказать мне это?
Но я правильно оценила Беттину: она умела держать удар.
– Может быть, – промолвила она, изучающе глядя на меня. – Конечно, вы вправе счесть мой приход дерзостью, но… но я слишком люблю Артура. Я не хочу, чтобы он страдал – даже из-за вас. Вы должны отпустить его. Не знаю, на что вы рассчитываете, но у вас с ним нет будущего.
Я плохо выношу, когда со мной пытаются разговаривать свысока, а Беттина явно порывалась поставить меня на место. Поэтому я ответила:
– Боюсь, фрейлейн, вы заблуждаетесь на мой счет. Я никому ничего не должна, а вам – и подавно. И уж если я выйду замуж, то постараюсь выбрать человека, который сам в состоянии принимать решения и который не станет по каждому поводу советоваться с маменькой… тем более такой, как графиня Рейтерн.
Беттина сжала губы и вскинула голову так, что у нее, наверное, заныла мышца на шее. Я холодно кивнула ей на прощание и зашагала прочь.
Глава 34
Призрак
В городе у меня не было никаких дел, но возвращаться домой мне не хотелось. Поэтому я села на трамвай и доехала до почтового отделения, где служил отец.
Когда я, постучав, вошла в его кабинет, то увидела, как он поспешно убирает со стола бутылку, и оторопела.
– Папа!
Отец хотел что-то сказать, но только сделал беспомощный жест.
– Я идиот, я знаю. Просто я не мог больше выносить…
Он откинулся на спинку кресла, страдальчески гримасничая.
– Как же было хорошо раньше, а? И зачем я так хотел, чтобы она вернулась? Деньги ей посылал, писал унизительные письма… Для чего? Ах, Настя, Настя, какой же я был дурак…
– Послушай, – заговорила я, садясь на стул, предназначенный для посетителей, – я тут придумала кое-что. Я не хочу никуда переезжать, но в квартире нам всем слишком тесно. Что, если мы снимем для нее отдельное жилье?
