– А что вы думаете по поводу ее мужа?
– Мужа? – вполне натурально удивился Дмитрий. – Насколько я знаю, он мертв. Какой смысл мне об этом думать?
– Ну-ну. То есть ты хочешь сказать, что не знаешь, что ее муженек жив-здоров и сидит где-то здесь в загородном поселке?
– В самом деле? Нет, этого я не знал.
– Ой ли, – недоверчиво протянул Мишка, покусывая дужку очков. – Не темнили бы вы со мной, дорогой кандидат. Я очень не люблю, когда меня пытаются надуть.
– Я говорю абсолютно честно. Виола сказала, что муж ее мертв, а сын в другой стране.
– В какой? – вцепился Ворон.
– Этого она не сказала.
«Еще бы, – усмехнулась Марина, – Ветка слишком умна, чтобы выкладывать все карты сразу. Неизвестно, как бы все пошло и удалось бы ей окрутить тебя, как всех. Наверняка она сомневалась, что сможет сделать это. Мы с тобой все-таки родня по отцу, вдруг у тебя такая же сила воли, как у меня, а? Но ты, братец, оказался слабым».
– Ладно, допустим, – сдался Ворон, закуривая сигарету. – Так чего вы хотите?
– Мне бы хотелось обеспечить ей комфорт и хороший уход.
– И как вы себе это представляете?
Марину осенило.
– Дорогой, а ведь все просто, – вмешалась она. – Я могла бы помочь, если, конечно, Дмитрий Викторович не возражает.
– Что ты имеешь в виду? – Мишка перевел на нее удивленный взгляд.
– Только то, что я могла бы, не привлекая внимания, поехать в больницу и договориться обо всем, а потом изредка заезжать и контролировать. Я персона не столь известная, как вы оба, могу представиться какой-нибудь родней и сделать все, что хочет Дмитрий Викторович.
Мужчины посмотрели друг на друга. Дмитрию явно понравилось ее предложение, но он боялся открыть рот раньше, чем выскажется Ворон, все-таки это его женщина. Ворон тоже почему-то медлил, скорее всего, просчитывал, ради чего она вдруг решила в это ввязаться и не будет ли ему, Мишке, от этого дополнительного вреда. Она и сама еще не до конца представляла, как именно будет действовать. Пока ей просто нужно легализовать свои визиты в больницу, и просьба Дмитрия здесь как нельзя кстати.
– В принципе ты права, наверное, – Мишка колебался. – Только мне все равно что-то здесь не нравится…
– Ой, перестань, – поморщилась Марина. – Ничего такого нет, подумаешь, пару раз в больницу съезжу! Мне нетрудно, а Дмитрий Викторович нервы успокоит. И совесть больную заодно, – ввернула она ехидно, и генерал скривился:
– Моя совесть вполне чиста, я не был за рулем.
– Дело не в том, кто был за рулем. Так мы решили, да?
Ей не терпелось как можно скорее поехать к Ветке и на месте уже решить, как действовать, но приходилось соблюдать приличия – ждать, пока «любовник» скажет свое веское слово.
– Да, пожалуй, так будет лучше, – решился Ворон, хотя тут же дал понять, что подстрахуется: – И Леона возьми. Я никуда сегодня не собираюсь, до дома с Маратом доеду.
«Это просто отлично! Леон мне здорово пригодится, если что».
– Договорились, – Марина обошла стол, легко чмокнула Мишку в щеку и обернулась к генералу: – Мне самой вам позвонить?
– Если можно, позвоните сразу, хорошо? Буду очень благодарен.
«Засунь себе благодарность, братец дорогой, так глубоко, чтобы с фонариком не отыскать. – Она продолжала мило улыбаться. – Я не тебе помогаю, а Ветке».
Попрощавшись, она кивнула Леону, и тот вышел следом. До стоянки дошли молча, сели в машину, и только теперь, развернувшись всем корпусом к Марине, Леон спросил:
– А Жека в курсе, что за спектакль вы здесь репетируете?
– Жека мне не режиссер, как ты понимаешь, – она приоткрыла окно и закурила. – Кстати, сам он где?
– Я не в курсе, но вроде собирался к Боксеру.
– Вот и мне так сказал. Поехали, Леон, нам нужно успеть до Беса.
– Думаете, Бес…
– Думаю, он тоже попытается устроить ее как-то получше, и мы должны не столкнуться с ним нос к носу. Вряд ли он займется этим сам, скорее Бармалея подпишет.
Перевести Ветку в отдельную палату в отделении травматологии и обеспечить ей сиделку оказалось делом довольно затратным, но деньги были Мишкины, и Марина не стала особенно расстраиваться по этому поводу. Когда вся суета с переводом закончилась, Коваль отправила Леона за кофе, заперла дверь на ключ и уселась на край кровати.
– Теперь лежи тихо и язык держи за зубами. Если Бармалей приедет, скажешь, что тебя перевели сюда по чьей-то просьбе, по чьей – ты не знаешь. Он не будет проверять, мозгов не хватит.
Веткины глаза светились благодарностью.
– Спасибо. Ты будешь ко мне приезжать?
– Если представится случай. Не надейся, что я пропишусь здесь, – у меня полно дел, а твой муженек подкидывает все новые задачки.
– Я помогу тебе.
– Чем ты поможешь? Просто не мешай, это будет лучшая помощь из возможных. Я устала нести это чертово бремя ответственности за вас – за тебя и твоего идиота Беса. Терпение мое тоже небезгранично, могу ведь и поступиться принципами. Кстати, попытайся внушить ему, что пора уже остепениться. Черти с фонарями обыскались, а все туда же.
– Что ты говоришь такое? – вступилась Ветка. – Гришка еще молодой.
– Молодой, но зажился лишнего, слишком много наворотил, – отрезала Коваль. – И мне с каждым днем все труднее сдерживать Хохла, который готов голову ему отрезать. Могу в один прекрасный день и не справиться.
Ветка чуть улыбнулась:
– Женька по-прежнему такой же безголовый, когда дело касается тебя?
– Со времени вашей последней встречи ничего не изменилось, поверь.
– Знаешь, я иногда думаю… Вот ты сильная, жесткая, самостоятельная, это же за версту видно. Но почему тогда у каждого попавшего на твою орбиту мужчины немедленно появляется желание оберегать тебя? Ведь ты сама можешь все. А я всегда была слабой, женственной, и что? Никогда ни капли заботы ни от одного из моих мужчин! Понимаешь, ни капли, как бы я в этом ни нуждалась! Они даже не замечали этого. А ты, никогда не признававшая зависимости, всегда вызывала у мужчин желание заботиться. Почему? – Ветка требовала ответа и не желала отпускать Маринино запястье.
Коваль усмехнулась:
– Да потому, что у тебя на лице всегда написано, что ты спишь и видишь, как бы к мужику присосаться, вот и хватаешься за него, как мартышка за гнилой банан. А мне это никогда не было нужно, я сама по себе. И одна выжить сумею, если придется. И мужики никогда не были целью моей жизни. Понимаешь, они так устроены: всегда видят, когда их пытаются заарканить, а это им хуже ножа. Совсем другое дело, когда женщина не реагирует и дает понять, что ей и так неплохо. Вот тут азарт и просыпается – как можно позволить бабе не подчиниться? Они все одинаковые, понимаешь, Ветуля? Трусливые охотники.
