– Понял. Но вы как же? В смысле как я вас одного оставлю?
– Охрана здесь, а я никуда не собираюсь. Через час ко мне коммерс один подъедет, но там без вариантов. А потом, глядишь, и вы уже вернетесь. Только смотри, Леон, непременно к Ваньке. Мне не с руки, чтобы она слегла или, того хуже, начала хромать. Возникнет много вопросов.
– Понял, все сделаю. – Леон кивнул и вышел следом за Коваль из приемной.
Марина
Женщина начинает влюбляться, как только идет в школу.
Хироси Сакагами
Она не притворялась. Колено действительно болело, в нем что-то хрустнуло и теперь отзывалось болью при каждом шаге.
– Вот дура, – ругала себя Коваль, опираясь на руку Леона и прихрамывая в сторону лестницы. – Нашла чем развлечься! Все думаю, что молодая, а уже и годы не те, и сноровка…
Леон фыркнул: Марине едва можно было дать лет тридцать пять. Но по ее лицу он тоже видел, что ей действительно больно.
Остановились перед лестницей. Коваль посмотрела вниз:
– А этаж-то третий, да?
– Это не проблема. Извините. – Леон легко поднял ее на руки и стал спускаться.
– Хорошо, сегодня мы решили проблему, – сказала она, когда он опустил ее на землю рядом с машиной. – А дальше? Насколько я понимаю, ходить без палки я не смогу, а с палкой у меня такая специфическая походка, что любой, кто знал меня раньше, мгновенно вспомнит.
– Садитесь в машину, – велел Леон, открывая дверку. – И не спорьте со мной, хорошо? Я вас сейчас к потрясающему доктору отвезу, все будет в порядке.
– Если твой волшебный доктор умеет показывать такие фокусы, я после лечения, так и быть, станцую для тебя что-нибудь латиноамериканское.
– Латиноамериканское? С чего вдруг?
– А ты не знал? Я в детстве занималась танцами, а потом владела клубом, где работал очень хороший танцор и тренер. С этим Карлосом я частенько позволяла себе…
– Погодите, Карлос… Карлос Нуева? – Леон уже выворачивал с парковки.
– Да, а что?
– У него теперь своя школа танцев, сейчас даже рекламу покажу, как раз у Ванькиной клиники висит.
– Ого, – протянула Марина потрясенно. – Я даже не знала, что он до сих пор здесь, думала, уехал в Москву или еще куда.
– Нет, как видите. Так что у меня появился личный интерес в вашем выздоровлении, – рассмеялся Леон. – Теперь я просто обязан увидеть, как вы танцуете.
– Внуши это своему волшебному доктору.
– Непременно.
Они приехали на южную окраину города, остановились у белого одноэтажного дома старой постройки. Леон ткнул пальцем в окошко:
– Вот плакат.
Марина увидела на противоположной стороне огромный красочный баннер «Школа танцев Карлоса Нуевы». Владелец школы был изображен в окружении темноволосых красоток и улыбался той самой широкой улыбкой, которую Коваль отлично помнила.
– С ума сойти. Конечно, это он. Ладно, будем считать это хорошим знаком. Идем к доктору, – решительно заявила она, открывая дверцу.
– Смотрите, вы мне обещали.
– Знаешь, была хорошая поговорка: «Наковальня слово держит». Так вот, с тех пор ничего не изменилось. Можешь рассчитывать.
В здании клиники было прохладно и очень тихо. Пахло какими-то травами. Марина огляделась – место ей понравилось. Здесь была та умиротворяющая атмосфера восточных лечебниц, которая внушает доверие и располагает к выздоровлению. Леон усадил ее в кресло, а сам отправился куда-то по длинному коридору. Марина закрыла глаза, откинулась на спинку и погрузилась в медитативное состояние. Из маленьких динамиков в стенах лилась негромкая тибетская музыка. Нечто подобное, но, кажется, японское, она однажды слышала у Машки. Подруга любила работать под такую музыку, говорила, что странные звуки сямисэна
[1] помогают иногда сосредоточиться и подобрать нужные слова. Музыка завораживала, расслабляла, уносила далеко от земных забот, и даже нога, казалось, стала болеть меньше.
Из состояния блаженного покоя ее вывел Леон:
– Мария Андреевна, знакомьтесь. Это Иван.
Коваль про себя в очередной раз удивилась, насколько легко Леон называет ее чужим именем и не сбивается, и не спеша открыла глаза. Перед ней стоял высокий широкоплечий мужчина в хирургическом костюме. Рубашка, казалось, вот-вот лопнет, натянутая на хорошо прокачанных бицепсах. Коваль вздрогнула: внешне он напоминал ей кого-то, но кого, она вспомнить сразу не смогла.
– Иван, а отчество? – спросила она, протягивая руку.
– Я по отчеству не люблю, – улыбнулся доктор, чуть сжимая ее пальцы. – Но Денисович, если это важно. Только зовите меня просто по имени, хорошо? Я так привык.
– Хорошо.
Напряжение, возникшее сразу после того, как она открыла глаза, все не проходило.
– Какие проблемы? – спросил врач, присаживаясь на корточки.
– У меня старая травма колена, периодически его удается подлечить. Сейчас была длительная ремиссия, но сегодня я неловко наступила на ногу, и в суставе что-то щелкнуло. Теперь болит и мешает ходить.
– Понятно. Идемте в кабинет, я посмотрю и решу, чем вам помочь.
– А сможете? – недоверчиво спросила Коваль, вставая с кресла с помощью Леона.
Иван смерил ее ехидным взглядом и тоже поднялся:
– Я ставил на ноги людей после спинальной травмы. Знаете, что это такое?
– Я врач. Знаю, это как раз был мой профиль.
– О, так мы еще и коллеги?
– Бывшие. Я давно не работаю.
– А по специальности, значит, нейрохирург? – продолжал расспросы Иван уже на пути в кабинет.
Марина, опираясь на руку Леона, следовала за ним и попутно беглым взглядом окидывала помещение.
– Да.
– Тогда мы с вами не сразу поладим. – Иван открыл дверь и впустил их к себе. – На стол, пожалуйста.
Коваль увидела высокий белый стол с жестким матрасом и жалобно посмотрела на Леона:
– Не осилю.
Тот без слов усадил ее и повернулся к Ивану, мывшему руки в дальнем углу кабинета.
– Я тебе не нужен?
– Нет. Посиди в холле, тебе Жанна чаю сделает. Кстати, раз уж здесь, зайди к Васе, пусть он посмотрит.
– Хорошо. – На лице Леона не отразилась радость, и Иван с нажимом повторил:
– К Васе зайди.
Когда Леон вышел, доктор повернулся к Марине:
– Никак не могу убедить его пройти курс у нашего невролога. Тот совсем недавно вернулся из Китая, привез новую методику лечения постконтузионных мигреней. Но Леон упрям как бык. Может, хоть вы его уговорите?
