Японская пословица
Убрав телефон в сумку, Коваль выразительно посмотрела на сидевшего рядом Ворона и прошептала:
– Сделай так, чтобы мы остались одни.
Ворон не совсем уловил смысл этой просьбы, но подчинился и, похлопав по плечу Вадима, вальяжно приказал:
– Подверни-ка вон к тому скверику, мы пройдемся. Здесь напрямик всего триста метров.
Вадим послушно остановил машину, однако вышел и всем видом дал понять, что пойдет следом. Ворон скривился:
– Ладно, вперед шагай, мы за тобой тихонечко пойдем.
Вадим двинулся в глубь скверика по асфальтированной дорожке, а Марина под руку с Вороном пошли следом.
– Такое дело, друг Мишаня. Гришка сваливает. – Она нежно склонила голову ему на плечо, но Ворон вздрогнул:
– Как? Куда?!
– Как ты понимаешь, лично мне он адрес не оставлял. Как не оставил и брошенной здесь в больнице жене. Позвонил и сказал, что валит. А Ветка позвонила мне.
– Так какого черта мы здесь гуляем? Надо его быстро перехватить!
– Зачем? – спокойно спросила Коваль, крепко вцепившись пальцами в его локоть.
– Оба-на! Как зачем?
– Вот именно, как и зачем? Что ты будешь с ним делать, если, конечно, догонишь? Привяжешь к выхлопной трубе «мерина» и будешь катать по городу? Или публично казнишь на площади? Или, может, в полицию отвезешь? Кстати, супруга его предлагала дать любые показания, если нам будет угодно.
Ворон умолк. Действительно, сдавать конкурента в полицию как-то не по понятиям, убивать – хлопотно и слегка незаконно, держать в подвале на привязи – вообще не обсуждается. Выходило, что Наковальня права: надо дать Бесу уйти, так будет проще.
– А Ветка сама чего хотела?
– Сына. Но я ей ничем не смогу помочь. Я не знаю, где сейчас пацан, а шансов, что Гришка скажет тебе, еще меньше. Думаю, Ветке надо долечиться и разбираться с этим самой. А вот если она даст показания на Гришку, как собиралась, тогда точно Алешку ей не видать. Я в это не полезу, чтобы не усугублять.
Ворон посмотрел на нее искоса:
– Что, не поможешь подруге? Даже больше, чем подруге?
Она смерила его насмешливым взглядом:
– Тебя наши отношения не касаются. Как не касается и то, по каким причинам я не стану ей помогать. Это мое дело, мое и ее. Понятно?
– Вполне.
В «Стеклянном шаре» было малолюдно и тихо, изредка проскальзывали официанты в кимоно. Из динамиков лилась негромкая японская музыка, не отвлекавшая от трапезы, – все, как было заведено еще в то время, когда Марина была здесь хозяйкой. Вот только в татами-рум войти она так и не смогла. Эта комната сразу возвращала в прошлое, а воспоминания причиняли боль, которой сейчас ей хотелось избежать.
Они выбрали стол у окна, сделали заказ, и Марина совсем привычно закурила, забыв, что теперь в заведениях этого не делают. К столу тут же метнулся мэтр, но Ворон жестом подозвал его к себе, что-то прошептал на ухо и сунул за лацкан купюру. Мэтр скроил недовольную мину, но ушел, не сделав замечания. Докурив, Коваль усмехнулась:
– Что, пообещал, что разрулишь с потребнадзором, если вдруг?
– Какая разница? – уклонился Мишка. – Кури, уплачено. Сейчас вообще пусто будет до вечера, можешь делать все, что хочешь.
Она ничего не успела ответить – в зале нарисовались Хохол, Леон и Вадим. Телохранитель шел первым, и вид у него был довольно разгневанный.
– Могли бы предупредить, что ваш брат будет контролировать ваши передвижения.
Коваль поморщилась:
– Меня никто не контролирует. Ты пока можешь быть свободен, – и, заметив, что Вадим не двинулся с места, повторила громче: – Я сказала, что ты свободен.
Вадим резко развернулся и ушел, а Хохол как ни в чем не бывало плюхнулся на стул.
– Гуляете?
Марина смерила его злым взглядом:
– Ты что, тоже забылся?
– Ты гонор-то поубавь, я не охранник тебе, если забыла! – От Хохла исходила какая-то дикая энергия, и Марина решила пока не устраивать разборки, дома будет время.
– Где вы были? – недовольно поинтересовался Ворон у Леона.
Тот кивнул на Хохла.
– Пусть Жека рассказывает.
– А есть о чем?
Помешала подошедшая с подносом официантка. Пока она расставляла на столе заказ, все молчали. Заметно было, что девушке стало страшно: тонкие пальцы маленьких рук задрожали.
– Милая, а принеси-ка нам… хоть отбивные, что ли, – попросил Хохол, удержав собравшуюся уходить официантку за рукав синего кимоно. – Да, Леон? Годятся отбивные с рисом?
– Вполне, – кивнул Леон, и официантка исчезла.
Марина вытянула хаси из пачки на столе, щелкнула ими, но к еде не притронулась. Она вопросительно смотрела на мужа, а тот держал паузу.
– Вы не поверите. – Хохол наконец решил, что пора начинать. – Мы сегодня чуть Беса не накрыли. Даже не могу понять, как он успел уйти. Опоздали минут на тридцать – максимум сорок.
– А какого, прости, лешего вы решили на Беса поохотиться? – спросила Коваль, в упор глядя на мужа.
– Так вышло. Короче, нагрянули в «Рощу», а там в коттедже Бармалей зажмурился.
– В смысле? – не поняла Марина.
– Мертвый лежал, понимаешь? В коридоре прямо.
Новость была ошеломительной.
– Это что же, Бес его? – ахнула Коваль. – Даже для Гришки это сильно.
– Нет, котенок, это его Маратик кинжальчиком в бочок уговорил. Так уж вышло, понимаешь? Для твоего драгоценного родственника Гриши это было бы слишком, ты права. Нельзя валить единственного верного помощника.
– Марат? – выпучив глаза, повторил Ворон. – Как это Марат? Наш Марат, начальник моей охраны? Да вы охренели, что ли?!
– А мы-то при чем? – удивился Хохол. – Марат, да, а чего странного? Бармалей задушил Мирзу, Марат завалил обидчика – все, круг замкнулся, отомстил племянник за продавшегося дядюшку. А вот нечего было Бармалею, покойничку, права Мирзе качать и требовать сверх того, что тот мог предложить.
Коваль и Ворон смотрели друг на друга через стол и не могли поверить в реальность происходящего.
– Это вы среди ночи к Гришке рванули, что ли? – спросил Ворон, дотянувшись до Марининой пачки и выдернув сигарету.
– Зачем? С утра. Пока с Маратом поговорили, пока в «Рощу» доехали, его уже и след простыл, – огорченно вздохнул Хохол, и Марина вскипела снова:
– Мы же договаривались с тобой! И я запретила тебе кое-что делать, разве нет?
– И чего орешь? Я что, сделал? Нет же. Так и повода нет орать. Цел твой Гриня.
