– Вижу…
Он примерно просчитал поправку – благо выстрел тут несложный. Бежит к населенному пункту.
– Третий.
– Упал!
На дороге началась стрельба. Забухал крупнокалиберный. И в этот момент фонтан земли встал справа от них.
Снайпер!
У них тоже есть снайпер. Скорее всего, с крупнокалиберной винтовкой, с «Барреттом».
– Ищи его!
Сам Керр прицелился в сторону населенного пункта. Тысяча восемьсот – много. Но не для «Барретта».
Еще один фонтан земли. Ниже и левее. Два лежащих стрелка – цель сложная, но рано или поздно он попадет. Все-таки полуавтоматика и магазин на десять.
Есть! Крыша одного из домов – там дыра. Он увидел там вспышку – «Барретт» работает.
– Ориентир один! Один из домов, правее колокольни…
Керр понял, что справляться придется ему одному. И его единственный плюс – полуавтоматический режим огня его винтовки плюс неплохие возможности трехсотого калибра. Хотя на дальности тысяча восемьсот попадание будет, скорее, удачей.
Он прицелился, выкрутив маховик поправок до предела.
Бах! Бах!
Третья пуля калибра двенадцать и семь ударила так близко, что он почувствовал, как дрогнула земля.
Бах! Бах! Бах!
Он не понял, в какой момент он попал, но снайпер больше не стрелял.
Он перезарядил винтовку, прицелился по дороге – там уже Леший и его люди разобрались без него. Фуры не пострадали, это трофей, по ним никто не стрелял.
– Кажется, все… – как-то растерянно сказал Питон.
Керр перезарядил винтовку. Было поразительно тихо, только внизу хлопали одиночные…
– Надо позвонить Лешему, доложить…
– Тихо!
Керр услышал звук, заставивший его похолодеть. Слитный рокот винтов…
– Воздух!
Вертолет – самый страшный враг для снайпера.
Вертолеты появились парой. Тяжелый, грузный «Ми-8» завис в километре с большим гаком на окраине и начал сбрасывать десант. Второй – вооруженный «МСБ-6»
[21] – пошел на колонну. Дымные следы НУРС вытянулись к земле, заработал носовой.
– Лежи!
Если Питон вскочит и побежит, произойдет катастрофа. С борта вертолета сложно отследить замаскировавшегося снайпера, если нет термооптики. Но движение видно. И перепахать позицию пулями калибра 12,7 – запросто.
Интересно, у него бронированное стекло? Если да – то нечего и думать. У него же гражданские патроны.
Керр прицелился, выкрутив кратность на минимум.
Бах! Бах! Бах!
Вертолет продолжал лететь.
Бах! Бах! Бах!
– Попал! – заорал Питон.
Керр оторвался от винтовки. Вертолет по-прежнему летел, но как-то по-другому. Сначала он начал крениться на бок, затем – проваливаться вниз, потом клюнул носом и под аккомпанемент автоматных и пулеметных очередей ткнулся в землю и загорелся…
Черное, чадное пламя рвалось в небо. На трассе горели подбитые НУРСами машины конвоя…
Постреливали.
«Все, что ли?» – подумал про себя Керр.
Его сомнения перекрыл нарастающий свист минометной мины…
Погибнуть на поле боя – это совсем не то, ради чего Керр приехал сюда. Питон тоже погибать не желал.
Они уходили тем же путем, что пришли, оставляя за спиной минометный обстрел и расстрелянный конвой. Не зная о том, что их приключения в ДМЗ только начинаются…
ДМЗ.
Демилитаризованная зона была провозглашена согласно четвертому пакету «Минских умов», на которые обеим сторонам конфликта было плевать, как и на первые три. Но «Минск-4» заключался совсем в других условиях, нежели первые три «Минска». Обе стороны дико устали от войны, исчерпали способный воевать людской резерв и запасы вооружения, но не ненависть. Ненависть осталась. В Киеве пришли к власти радикальные националисты, но они же оказались договороспособными, намного договороспособнее, чем действующая власть. Их агрессия была направлена внутрь украинского общества, а не вовне его. Как сказал Юрий Сиротюк, мы больше не будем чувствовать себя диаспорой в собственной стране
[22]. Был запрещен русский язык, появилась языковая полиция, принудительные курсы изучения украинского. В стране появился «фюрер». Неонацисты начали принудительное раскулачивание чиновников и прочей мрази, которая насосалась при предыдущих властях, конечно же, – в свою пользу. Не в пользу народа. Народ злорадствовал. Другая часть народа, которую объявляли виноватой уже в том, что первую книгу в детстве они прочитали на русском языке, безмолвствовала все громче. Появился украинский городской терроризм. В этих условиях украинской власти, как и украинскому обществу, было больше не до Донбасса и Крыма. Ненависть осталась, но стала больше ритуальной, как мантры про загнивание капитализма.
Однако ДМЗ осталась. ДМЗ – это полоса мертвой земли в несколько десятков километров, отравленная шахтными водами и ненавистью. Там украинская армия отрабатывает свои действия в боевых условиях, там бандеровцы проводят свои «вышкилы» – многодневные полевые выходы, где учат партизанским и подрывным действиям. Там шарятся всевозможные банды и скрываются уголовники. С украинской стороны зону прикрывает множество датчиков, минные поля, колючая проволока и заставы. Пройти на украинскую сторону очень непросто, если не знать ходов. Есть согласованные ходы, каждый из которых принадлежит кому-то из руководства украинской Госпогранслужбы и приносит мзду каждый день. Часть лазов сделали местные проводники, часто по согласованию с украинскими солдатами, которым тоже хочется кушать. Наконец, есть и официальные дороги из зоны, там тоже такса. Строгая…
– Пошли. Выдвигаемся…
Трава здесь была нормальной, только почему-то уже сухой. Кто-то говорил о нарушении водного баланса, о том, что вода ушла под землю из-за хищнической добычи угля из близко расположенных пластов, а кто-то – что украинские войска распыляют какие-то химикаты, чтобы отравить все живое в ДМЗ и лишить возможных партизан укрытия. Как бы то ни было, начало лета, а трава уже была пожухлой, сухой, как и листья на деревьях…
Керр, понимая, что винтовка может понадобиться ему в любой момент, нес ее открыто, на ремне, за спиной. Пистолет с глушителем в руках, пусть неизвестный «Форт», но хоть что-то. Сзади пыхтел, стараясь не шуметь, Питон. Он надел на «АКМ» глушитель и тоже был настороже. Машина, которая должна была их забрать и вывезти из ДМЗ, конечно же, не пришла. Странно было ожидать другого после бойни на дороге. Придется выбираться на своих двоих. Питон сказал, что он помнит один лаз, и сейчас они шли прямо к нему.
