Впрочем, все думали: подрастет Наденька — образумится. Как же! Малые детки — малые бедки. А у больших детей все беды от страстей. Вот и дождалась Саша большой беды. Куда ж еще больше? Кто знает, что возжелает выкинуть влюбленная Наденька?!
Саша обхватила себя руками, заплясала на месте, чтоб согреться — хорошо, хоть валенки успела надеть, а не в сапожках выскочила. И тут со стороны Тверской улицы послышалась трель колокольчика. Неужто ветреная Надежда возвращается? Слава тебе Господи!
И точно — карета подлетела. Кучер Сенька осадил лошадей. Дверца открылась, и адъютант Шишмарев перед тем, как галантно спуститься, повернулся к сидящей в глубине кареты Наденьке и страстно обнял ее на прощание.
— Сашка, садись! — крикнула Наденька.
Шишмарев легко спрыгнул на снег. Саша, стуча зубами, полезла в карету.
— Вот неуклюжая! — возмутилась сестра, все еще бросая на адъютанта пылкие взгляды.
Тот стоял у открытой дверцы кареты и расточал последние комплименты:
— Несравненная! Обожаемая!
Саша быстрым взглядом обвела наряд хозяйки и выдохнула с облегчением. Салопчик с его хитрыми застежками не был расстегнут. То ли Шишмарев не сумел с ними справиться, то ли Наденька все же вспомнила о приличиях и не позволила влюбленному никаких особых вольностей в первую встречу.
— Обольстительница! Цирцея! — выкрикнул Шишмарев и вдруг издал какой-то странный звук.
Саша увидела, как он развернулся — ах нет, это его развернули. Чьи-то сильные руки подхватили адъютанта за шиворот:
— А ну, прочь!
Саша увидела, как беднягу Шишмарева отпихнули от кареты прямо в снег. И тут же послышались крики и ругань с кучерской стороны. Там кто-то отчаянно закричал, и Саша вдруг поняла, что это Сеньку сбросили с облучка, а значит, все творящееся — не шутка, не розыгрыш. Они попали в переделку! У кареты — злодеи, воры, а может, даже и убийцы. Один из них расправился с Сенькой, другой — с адъютантом. Саша ахнула, и тут, кажется, Наденька тоже осознала случившееся, потому что ночь прорезал ее отчаянный визг:
— Помогите!
— Заткнись! — гаркнул тот, что стоял у кареты, и с размаху, не разбираясь, кто кричит, отвесил Саше оплеуху — она ведь была к нему ближе. Потом злодей повернулся к поднявшемуся Шишмареву. — Вали отсюдова! Не до тебя!
— Да как вы смеете? — начал было адъютант.
Но злодей опять же с размаху отвесил оплеуху и ему. Удар пришелся на шапку с высоким верхом. Та смягчила удар, но сама съехала на снег. Злодей крякнул:
— Вали, кому сказал! Про тебя известно — поживиться нечем. А вот крали — дело другое. — Злодей всунулся в карету и гаркнул: — А ну снимайте драгоценности!
— Ах, господин Шишмарев! — взвизгнула Наденька. — Сделайте же что-нибудь!
— Да что он сделает, хлыщ эдакий! — почти развеселившись, проурчал разбойник. — Сидите тихо, мадамочки, а то зашибу! Вон мой приятель вашего кучера уже на тот свет отправил. А ты, хлыщ, шапку забери, а то раздену на морозе.
— Еще не хватало! — Шишмарев схватил шапку и пропал в темноте.
— Да что же это?! — закричала Саша и вдруг неожиданно даже для себя, высунувшись из кареты, пихнула злодея в грудь.
Тот повернулся и снова залепил ей оплеуху:
— Сиди тихо, дура! Мы вас не тронем. Снимайте драгоценности!
— Но у нас ничего нет! — дрожа, прошептала Наденька. — Я одевалась второпях, а она вообще — служанка…
— Так я тебе и поверю! — взревел разбойник. Его голова в черной растрепанной ушанке просунулась в карету, и вдруг он рухнул прямо на ступеньки, словно кто-то дернул его за ноги.
Девушки взвизгнули, и обе подумали одно: Шишмарев вернулся и вступил в бой. Послышались ругань, возня. Голова разбойника с грохотом исчезла из кареты. Саша от страха захлопнула дверцу, будто ею могла отгородиться от глухих ударов кулачного боя. Наденька в ужасе заткнула уши. И обе, как по команде, начали шептать молитву: «Живые в помощи Вышняго!».
И тут дверца со свистом распахнулась, и незнакомый голос воскликнул:
— Все в порядке, сударыни! Не извольте беспокоиться!
Саша выглянула из кареты:
— Так вы не Шишмарев?
Защитник потер ушибленные кулаки и проговорил, улыбаясь Саше:
— Никак нет, сударыня. Я — Роман Шварц. С кем имею честь?
И тут из кареты высунулась Наденька. И смельчак восхищенно уставился на нее.
— Мадемуазель Перегудова! Вот так встреча…
Наденька поджала губки:
— Разве мы представлены?
— Нет, но я видел вас в среду в литературном салоне моего дядюшки — писателя Вельтмана.
Молодой человек поклонился, и сразу стало ясно, что уже в ту самую среду он обратил внимание на Наденьку. Наверное, уже тогда влюбился…
В неясном свете каретного фонаря Саша видела это точно — так страстно сверкали глаза господина Шварца, такое выражение нежности и восторга проступило на его тонком, нервном лице.
— Ах, месье Шварц, — протянула Наденька. — Мы задержались в гостях. Нас, правда, провожали, но эти злодеи…
— Не извольте беспокоиться, мадемуазель! — выдохнул Шварц. — Они оба лежат без сознания.
— Как же вы их? — Наденька кокетливо улыбнулась. Она уже пришла в себя, вспомнила, что действительно видела этого человека на литературных средах у господина Вельтмана. А сей писатель-романтик был весьма почитаем в московской среде. Так что ничего зазорного в неожиданном знакомстве с его племянником не было.
— Я пять лет служил в армии, мадемуазель. У меня отличные навыки боя. Не то что у господина, которого я встретил на бегу. Неужели это он сопровождал вас?
— Ах нет! — отрезала Наденька. — Нас должен был охранять кучер. Где он?
— Минутку! — Шварц бросился искать. Через мгновение донесся его голос. — Ваш кучер жив, но ранен.
— И что же нам теперь делать? — раздраженно вскричала Надя.
— Я сам отвезу вас домой. Но придется посадить раненого в карету или хотя бы положить на пол.
Надя фыркнула:
— Положите на козлы да привяжите. Не велика птица, полежит и там. Это он во всем виноват!
2
Когда подъехали к особняку Перегудовых на Знаменке, Роман соскочил первым и помог девушкам выйти. На Сашу он, конечно, не обратил внимания, зато руку Наденьки задержал в своей чуть дольше положенного. Наденька слегка вспыхнула, но руки не вырвала. Только прошептала:
— Отведите тройку на конюшню. Там сделают все, что нужно.
— Могу ли я увидеть вас снова? — голос Романа задрожал.
— Конечно! — беззаботно фыркнула Наденька. — На средах у вашего дядюшки.
