* * *
Не успела она войти в кабинет, как вся ее решимость улетучилась. «Почему, черт побери, он так привлекателен? Почему мы не встретились, когда он был холост, а я была нормальной женщиной без всяких психических отклонений? Да, но не будь этих отклонений, я вообще бы никогда с ним не встретилась».
– Что вы сказали?
Кэтрин вдруг поняла, что говорит вслух. Пришло время объявить ему, что она пришла в последний раз.
Кэтрин перевела дыхание.
– Алан… – Решимости как не бывало. Она взглянула на фотографию на столе. – Вы давно женаты?
– Женат? – Он перехватил взгляд Кэтрин. – А! Это моя сестра с сыном. Кэтрин почувствовала, как ее охватывает волна радости:
– О, это великолепно! То есть я хочу сказать, она… она великолепно выглядит.
– Кэтрин, с вами все в порядке?
Этот же вопрос постоянно задавал Кирк Рейнольдс. «Вот тогда со мной не все было в порядке, – подумала Кэтрин. – Зато сейчас полный порядок».
– Все нормально, – сказала она. – Так вы не женаты?
– Нет.
«Поужинайте со мной? Переспите со мной? Женитесь на мне?» Если она ему все это скажет, он уж точно решит, что она не в своем уме. А может, она действительно рехнулась?
Он смотрел на нее, сдвинув брови:
– Кэтрин, боюсь мы больше с вами не сможем здесь встречаться. Сегодня последний раз.
Сердце у Кэтрин упало:
– Но почему? Я что-то сделала не то?
– Нет, дело не в вас. В нашей работе нельзя допускать, чтобы врач испытывал какие-либо чувства к пациенту.
Теперь она смотрела на него сияющими глазами:
– Вы хотите сказать, что испытываете ко мне какие-то чувства?
– Да. И по этой причине я боюсь, что…
– Вы абсолютно правы, – радостно заявила Кэтрин. – Давайте обсудим все сегодня за ужином.
* * *
Они поужинали в маленьком итальянском ресторанчике в центре Сохо. Чем их там кормили, значения не имело. Они были полностью поглощены друг другом.
– Это нечестно, Алан, – сказала Кэтрин, – Ты все знаешь обо мне. Расскажи о себе. Ты когда-нибудь был женат?
– Нет. Один раз был обручен.
– И что случилось?
– Шла война. Мы жили вместе в маленькой квартирке. Город сильно бомбили. Я работал в госпитале, а когда вернулся домой…
Кэтрин почувствовала боль в его голосе:
– …здания не было. Ничего не осталось.
Она сжала его руку:
– Мне очень жаль.
– Я долго приходил в себя. Так и не встретил никого, на ком бы хотел жениться.
А в глазах его она прочла: до сегодняшнего дня.
Они просидели в ресторане четыре часа, разговаривая обо всем на свете: театре, медицине, политике. Обо всем, кроме главного. Между ними как бы пробегала электрическая искра. Оба чувствовали огромное влечение друг к другу.
Наконец Алан решился заговорить:
– Кэтрин, то, что я сказал тебе об отношениях между врачом и пациентом…
– Расскажи мне об этом у себя дома.
* * *
Они быстро и одновременно разделись, и пока Кэтрин снимала с себя платье, она вспоминала, насколько иначе все было с Кирком Рейнольдсом. «Разница в том, что сейчас я люблю, – подумала Кэтрин. – Я люблю этого человека».
Она лежала в постели, ожидая его, и, когда он лег рядом с ней и обнял ее, все страхи, все опасения, что она никогда не сможет быть рядом с мужчиной, испарились. Они ласкали друг друга сначала нежно, потом яростно, пока их желание не стало нестерпимым. Когда он овладел ею, она вскрикнула от счастья. «Я наконец нашла себя, – мысленно произнесла Кэтрин. – Спасибо тебе».
Усталые они долго лежали, и Кэтрин крепко прижимала Алана к себе, не желая с ним расставаться.
Когда она вновь обрела способность говорить, она сказала дрожащим голосом: «Что вы, доктор, особенно хорошо знаете, так это как обращаться с пациенткой».
Глава 28
Кэтрин узнала об аресте Константина Демириса по подозрению в убийстве собственной жены из газет. Для нее это было потрясением. Когда она пришла в контору, то нашла всех служащих в шоке.
– Ты слышала новости? – простонала Эвелин. – Что нам делать?
– Будем продолжать работать, как будто ничего не случилось. Уверена, что это какая-то ужасная ошибка. Постараюсь связаться с ним по телефону. Но сделать этого ей не удалось.
* * *
Константин Демирис был самым важным узником, сидевшим когда-либо в Центральной афинской тюрьме. Следователь распорядился, чтобы для него не делалось никаких исключений. Демирис потребовал, чтобы ему дали телефон, телекс и курьера, но ему было отказано.
Большую часть суток Демирис размышлял над тем, кто мог убить Мелину. Поначалу он считал, что Мелина застала в доме грабителя, который и убил ее. Но, узнав о всех уликах против него, Демирис понял, что его подставили. Кто же мог это сделать? Наиболее логичным было бы подозревать Спироса Ламброу. Но Спирос любил свою сестру больше всех на свете и никогда не причинил бы ей вреда.
Затем Демирис стал подозревать банду, с которой был связан Тони Риццоли. Возможно, они узнали, как он с ним поступил, и решили отомстить. Но от этой мысли пришлось сразу отказаться. Если бы мафия захотела отомстить, его бы попросту прикончили.
Сидя в одиночке, Демирис вновь и вновь перебирал все события в уме и, исчерпав все другие возможности, пришел к единственно правильному выводу: Мелина покончила с собой, предварительно позаботясь, чтобы его заподозрили в причастности к ее смерти. Демирис думал о том, как он поступил с Ноэлли Пейдж и Ларри Дугласом. По иронии судьбы он оказался в точно таком же положении. Его будут судить за убийство, которого он не совершал.
* * *
Тюремный надзиратель сказал ему:
– К вам пришел адвокат.
Демирис встал и последовал за надзирателем в маленькую комнату для свиданий. Там его ждал адвокат по фамилии Вассилики. Это был человек лет пятидесяти, с густой седой шевелюрой и профилем кинозвезды. Он считался блестящим адвокатом по уголовным делам.
– В вашем распоряжении пятнадцать минут, – сказал надзиратель. И ушел, оставив их вдвоем.
– Ну, – требовательным тоном спросил Демирис, – что вы делаете, чтобы вытащить меня отсюда? За что я вам плачу?
– Мистер Демирис, боюсь, все не так просто. Главный обвинитель отказывается…
– Главный обвинитель – болван. Они не имеют права держать меня здесь. Как насчет залога? Я заплачу, сколько запросят.
Вассилики нервно облизал губы:
