Рейчел не верила своим ушам. Это напоминало беспощадную пытку. Она не выдержала.
— Вон отсюда. Завтра я пришлю адвокатов. — Она не узнавала свой голос. Он стал напряженным и немного неестественным.
Она больше не хотела видеть этого человека. Этого чужого человека… На Рейчел вдруг нахлынуло бешенство. Она медленно поднялась и решительно пошла навстречу Норманну. В это мгновение она способна была схватить его, швырнуть на пол и растоптать.
Норманн испуганно посмотрел на жену и попятился. Он никогда не видел ее в таком состоянии. Только сейчас до него дошло, что он перегнул палку в своих откровениях.
— Прости, я не то хотел сказать. Рейчел, дорогая… Ты замечательный человек, заботливая мать, прекрасная дочь… — частил Норманн, словно бисер рассыпал.
Но Рейчел его уже не слушала.
— Вон отсюда, — повторила она.
7
Норманн ушел, хлопнув дверью.
Было далеко за полночь. Яркие звезды перемигивались друг с другом. Одинокая луна лила на землю свой блекло-голубой свет. Совершенно не понятно почему, Норманн вдруг почувствовал внутри пустоту, залившую сердце и душу. Он неторопливо сел в машину, и его с головой накрыло какое-то странное ощущение: будто он только что потерял нечто очень для него ценное. Он и сам еще не понял что, но потеря уже ощущалась. Это было странное чувство. По идее, он должен был радоваться, что развязка произошла мгновенно, а не затянулась бог знает на сколько времени, но радости он не испытывал. Признаться, он и сам не понимал, что с ним происходило в эти минуты. Ведь впереди его ждала настоящая любовь… А позади осталось то, что ему не было жаль. Многолетнее притворство…
Норманн еще немного посидел, затем, отогнав ненужные мысли, с облегчением вздохнул и поехал к любимой женщине.
Рейчел осталась одна.
Она была потрясена. После всего, что она услышала, измена мужа казалась ей вылинявшим пятном, точно на нее кто-то выплеснул пинту хлорки. Своими откровенными признаниями он открыл ей глаза. Так вот он каков, ее муж, ее любимый, отец ее дочери… Такого Норманна она не знала.
Лживого. Хитрого. Наглого.
Рейчел словно облили холодной водой. Родной и близкий ей человек в одно мгновение стал чужим и незнакомым. После его ухода она вдруг ощутила всю боль брошенной женщины. Последние силы покинули ее. Ноги подкосились. Она сползла по стене на пол. Слез не было. Было неуютно. Терзая себя, она задавала себе один вопрос: почему все так произошло?
Ответ не приходил.
Внезапно она вскочила и принялась метаться по комнате, словно раненный зверь, находясь на грани нервного срыва. Жизнь потеряла смысл. Мысли расплывались.
Рейчел впервые в жизни почувствовала, что такое умереть не умирая.
Потом она резко остановилась и села на диван, ее сознание стало проясняться. Норманн своими признаниями выбил ее из привычного равновесия и вместе с тем поставил точку в ее сомнениях.
Прозрение.
До нее вдруг дошло, что устройство личной жизни — это спорт для смелых и выносливых, а она не хочет занимать каких бы то ни было высот в этом виде состязаний. Это место для подвига принадлежит таким женщинам, как Кейт. И тут на Рейчел навалилась усталость. Она уснула. Ей приснился дивный сон. Она в Индии. Одетая в необыкновенные яркие одежды, восседает на спине слона. Слон, величаво переставляя свои огромные ноги, проносит ее сквозь ликующую толпу. Рейчел же смотрит на все с высоты и понимает, что народ приветствует ее. Но почему — она понятия не имеет, хотя это ее почему-то нисколько не удивляет, потому что она чувствует себя Королевой.
Взошло солнце, отыскало окна и заскользило робкими лучами по лицу Рейчел, пробуждая ее. Она приоткрыла глаза, находясь еще под властью прекрасного сновидения, но уже через несколько мгновений вернулась в реальность. Наступило утро, начало нудного и томительного дня. Голова была словно одурманенная, во всем теле чувствовалась усталость. Настроение — хуже не придумаешь. Думать не хотелось. Ничего не хотелось. Разве что умереть.
С трудом поднявшись и взяв себя в руки, она хотела принять душ, но, проходя мимо зеркала, на миг замерла. На нее глядела совершенно незнакомая женщина.
Потерянная. Уставшая. Несчастная.
Зеркальное отражение уныло усмехалось. Нахлынула обида.
И все.
Ее прорвало.
Плюхнулась на диван и, уткнувшись лицом в подушки, она зарыдала, забыв о времени. Рыдала неистово и долго, но в конце концов физическая усталость взяла верх над горем. Она забылась, опять провалившись в тревожный сон. Периодически просыпаясь, принималась вновь рыдать, ругая себя за наивность, близорукость и еще бог знает за что. Сейчас она в себе видела одни недостатки. Ведь если бы их не было, муж любил бы только ее, размышляла она. В ней словно бы боролись две женщины. Одна, с уязвленным самолюбием, пыталась нокаутировать другую — готовую все простить и все забыть.
Самокритика, горькие слезы, нервный сон, ненависть, слезы бешенства, снова сон, а потом новые душевные терзания — так прошел день. Только ближе к вечеру она поняла, что так продолжаться больше не должно, нужно что-то предпринимать.
Рейчел позвала Гиту и попросила приготовить крепкий чай. Минут через пятнадцать служанка уже входила с подносом в руках. Она с пониманием и сочувствием посмотрела на хозяйку, но, как всегда, промолчала. Оставила чай и неслышно выскользнула из гостиной. После нескольких глотков обжигающего терпкого напитка, вселяющего силу, Рейчел отправилась в душ, потом быстро оделась и вызвала машину. Надо было посоветоваться с отцом по поводу предстоящего развода. Уже в дороге она никак не могла отделаться от чувства тревоги, накатывающей на сердце волнами. Она будоражила и не давала покоя, заставляя Рейчел волноваться.
Когда она приехала, родители пили кофе в столовой. Кофе распространял чудесный аромат. Мистер Хилтон по обыкновению просматривал деловые газеты. Его жена давала распоряжение прислуге, что приготовить на ужин Шон, которая сейчас находилась в гостях у своей школьной подруги.
— Мама, все кончено. Мы разводимся. — Рейчел неторопливо и почти неслышно появилась в столовой.
Миссис Хилтон от неожиданности вздрогнула.
— Как ты меня испугала!
— Мы разводимся, — повторила дочь, присаживаясь за стол.
Мать в недоумении замерла, прижав руки к груди. Отец оторвался от газет и понимающе посмотрел на дочь.
Она опустила глаза, бездумно взяла в руку серебряную ложечку для кофе и, теребя ее, принялась рассказывать все, что произошло. Она еле сдерживала себя, чтобы не разрыдаться от горя, рвущего ее изнутри. Ей было тяжело. Голос был совсем тихий, но говорила она вполне внятно. Рассказ не занял много времени. Вскоре она замолчала, продолжая нервно вертеть в руках ложку.
— Так будет лучше. — Реакция отца последовала незамедлительно.
