— Пусть думает, что ему угодно. Я не собираюсь переходить на работу в его компанию.
Марджори насторожилась.
— Не собираешься? Но ты же сказал…
— Это ты сказала, что я собираюсь, — заметил Фрэнк.
— Но ты же не отрицал этого. К тому же надо быть идиотом, чтобы не воспользоваться этой возможностью. Подобные предложения делаются не часто.
— Значит, я идиот.
— Поразительно! — воскликнула Марджори. — Наконец-то мы пришли к единому мнению!
На следующее утро, когда Марджори одевалась, ей позвонил отец.
— Я внизу, у консьержа, — сказал он. — Если у тебя есть время, я хотел бы пригласить тебя куда-нибудь позавтракать.
— Конечно, папа. А может быть, поднимешься?
— Нет. Неудобно разговаривать, если ты станешь готовить. Давай заглянем в кафе на углу.
Марджори закончила причесываться, оставив в целях экономии времени волосы распущенными, надела красный пиджак, удачно контрастировавший с черной юбкой и накрахмаленной белой блузкой.
Когда она вышла из лифта, Патрик мерил шагами вестибюль.
— Хорошо выглядишь, — сказал он, указав жестом на ее костюм. Но Марджори показалось, что он ничего не замечает, в том числе и ее.
Когда они сели за столик в кафе, и официантка налила им кофе, Патрик сказал:
— Мать призналась, что рассказала тебе о моих неприятностях.
Похоже, он особо не сожалел об этом, но Марджори все равно насторожилась.
— Ей нужно было с кем-то поделиться.
Он кивнул.
— Понимаю. Сначала я и представить не мог, как это повлияет на нее, да и на меня тоже. Мне следовало все тебе рассказать, Марджори.
— Жаль, что ты этого не сделал, папа, — помешивая кофе, сказала Марджори.
— Конечно, я не собирался вечно скрывать это от тебя. И не то чтобы я не верил в твою поддержку. Мне просто надо было все обдумать.
— И ты решил, что если я вмешаюсь, то начну давать указания, как тебе поступить. — Она не задавала вопроса, она просто признавалась себе, да и ему, что именно так бы и поступила.
Патрик утвердительно кивнул.
— Видимо, я недооценил тебя, правда? Но спасибо, что ты оставила мне возможность самому во всем разобраться и не давила на меня, требуя начать судебный процесс.
Марджори почувствовала, что от сознания вины в горле у нее появился комок. Она ведь приложила максимум усилий, чтобы помочь ему, но не такой помощи он от нее ждал.
— И еще я благодарен, что ты с пониманием отнеслась к моему молчанию.
— Ты не мог сказать мне, но имел возможность поговорить с Фрэнком. — Она безуспешно пыталась скрыть горечь в голосе.
Патрик пожал плечами.
— Он не так близок мне. Не так важен для меня, как ты. — Но тут же быстро добавил: — Нет, я не хочу сказать, что он мне не нравится, Марджори, отнюдь нет. Я буду рад, если он станет членом нашей семьи.
— Не торопись готовиться к свадьбе, папа.
Официантка поставила перед ней тарелку. Марджори не помнила, что заказала, пока не увидела лежащий на тарелке омлет. Стоило ли беспокоиться? Разве она способна есть сейчас?
Патрик взял в руки вилку.
— Фрэнк предложил мне поговорить с тобой, прежде чем подавать заявление. Не понимаю, почему. Видимо, чтобы ты поняла, что я все хорошо обдумал, а не принял скоропалительного решения.
Марджори вдруг почувствовала, что больше не в состоянии выслушивать все снова.
— Он привел мне все аргументы, хотя все равно я с ним не согласна. Но это твое решение, папа, и никто не вправе заставить тебя изменить его.
Патрик потянулся через стол и взял ее руку в свою.
— Спасибо, дорогая, что ты ведешь себя, как дочь, а не как адвокат.
Марджори так и не поняла, стоит ли считать его слова комплиментом в свой адрес.
13
Никогда еще Марджори не приходилось видеть свою секретаршу до такой степени потрясенной, чтобы та полностью утратила присущее ей самообладание. Но в пятницу, когда Кэти вошла к ней в кабинет сообщить о приходе Пола и Марка Дьюэллов, она просто задыхалась от волнения.
— Они не только пришли вместе, — сообщила она, — но и сидят в приемной, взявшись за руки!
— О, разве я тебе не говорила?
— Вы хотите сказать, что знали об этом? — Кэти недоуменно покачала головой. — Что же такое происходит, а? Мне проводить их в комнату переговоров или предложить уединиться в гостиничном номере?
Впервые за всю неделю Марджори смогла отреагировать на шутку и, начав смеяться, смеялась до слез, дав таким образом выход накопившимся эмоциям.
Кэти с удивлением смотрела на нее.
— А что я сказала смешного? — наконец спросила она.
— Ничего, — отдышавшись, ответила Марджори. — Не волнуйся, со мной все в порядке. — Вытащив носовой платок и пудреницу, она попыталась вытереть слезы, чтобы не испортить макияж. Однако все ее попытки оказались безуспешными, и, махнув рукой, она вынула косметичку. Появиться на обсуждении договора о разделе имущества со слезами на глазах — пусть и плакала она от смеха — она не имеет права.
— Фрэнк тоже недавно пришел, — продолжала Кэти. — Попросил не беспокоить вас, пока не появятся Дьюэллы.
Марджори чертыхнулась про себя, но тут же взяла себя в руки: видимо, в последний раз она опаздывает на переговоры с Фрэнком, если, конечно, их переговоры сегодня завершатся.
И незачем об этом жалеть, твердо сказала она себе. Чем больше она станет видеться с ним, тем больнее ей будет.
Марджори быстро поправила макияж. Когда она вошла в комнату переговоров, Кэти наливала Фрэнку кофе. В дальнем конце овального стола рядом сидели Дьюэллы. Не знай Марджори о том, что произошло между ними, одного этого оказалось бы достаточно, чтобы привести ее в изумление. Впервые за все время они не сидели друг против друга, словно заклятые враги.
— Насколько я могу судить, вопрос о том, кто получает подсвечники, успешно разрешен? — сказала она.
Глаза Полы расширились от удивления.
— Откуда вы узнали?
— Я видела… — Марджори решила не говорить о сцене в «Эдеме». Не стоит напрашиваться на вопросы о том, что она там делала, и с кем была… — Как вы держали друг друга за руки, — немного неуверенно закончила она.
Она не смотрела на Фрэнка, хотя и почувствовала, как он оживился, но тут же вновь стал серьезным. Поразительно, но она прекрасно научилась разбираться в его настроении. Выдвигая стул, Марджори почти физически ощущала на себе его холодный взгляд.
А какие причины, думала она, заставляют Фрэнка с прохладцей относиться к ней? Наоборот, это ей следует проявить свое недовольство. Она больше не осуждала его за данный отцу совет, хотя по-прежнему считала, что он не прав. Но следовало уважать чужое мнение. Последнее слово всегда принадлежит клиенту. Несправедливо приписывать одному Фрэнку вину за отказ Патрика от борьбы.
