И все же…
Покачав в нерешительности головой, Фрэнсис на цыпочках вышел в холл и, не включая свет, направился к столику, рядом с которым оставил свой портфель. Дверь в кухню была закрыта, но там кто-то был. Шеннон? Конечно, она, кто же еще. Значит, ей тоже не спалось.
Он постучал и вошел.
Она сидела за столом с куском холодной пиццы в одной руке и чашкой с молоком в другой.
— Так и знал, что тебе нравится с ветчиной, — сказал Фрэнсис. — Надо было, конечно, спросить заранее, но я не успел.
Шеннон испуганно обернулась, и лежавшая на ее коленях бумажная салфетка соскользнула на пол.
— Боже, как ты меня напугал! — Она положила пиццу на тарелку. — Не можешь заснуть? Так бывает на новом месте.
Он не ответил, с интересом рассматривая ее широкую и длинную, почти до пят, ночную рубашку. Производитель явно не пожалел материала на оборочки, рюшечки и бантики, так что в результате любой участок тела закрывали как минимум четыре слоя ткани.
Хотелось бы знать, подумал Фрэнсис, носит ли Шеннон ее постоянно или надела специально для меня.
Тем не менее, несмотря на все старания, ей не удалось добиться главного: скрыть очертания фигуры. Соскользнувшие широкие манжеты обнажили тонкие запястья, а маленький круглый воротничок лишь подчеркивал длину и нежный изгиб шеи.
Фрэнсис опустил взгляд, надеясь обнаружить другие занимательные детали, но в этот момент Шеннон поднялась и ему пришлось довольствоваться мимолетным видением стройных щиколоток.
Странное дело, в определенном смысле эта бесформенная сорочка производила более сильный эффект, чем та, похожая на паутину, подаренная ей на свадьбу. А все потому, что ночная рубашка включала воображение.
Пора переключиться на что-то другое, подумал Фрэнсис.
— Пицца еще осталась?
— Да, возьми в холодильнике. — Шеннон допила молоко и поставила кружку на стол.
Фрэнсис потянулся к дверце, ненароком коснулся ее плеча и почувствовал, как она вздрогнула. Да что же это такое! Неужели Шеннон действительно боится его? Неужели видит в нем сексуального маньяка, только и думающего о том, чтобы затащить ее в постель?
— Спасибо за пиццу, — не глядя на него, сказала она. — Обычно я занимаюсь закупкой продуктов в выходные, но в этот раз… ну ты понимаешь. Эту неделю как-нибудь обойдемся, а в субботу съездим в супермаркет.
— Конечно. Надеюсь, у нас не возникнет разногласий из-за йогурта или сыра.
— Похоже, вкусы у нас сходятся. По крайней мере, в отношении пиццы. — Шеннон повернулась к двери. — Ну ладно, я, пожалуй, лягу, а ты? То есть… — Она осеклась и смущенно отвела глаза.
Испугалась, что я сочту это за приглашение, догадался Фрэнсис, едва сдерживая улыбку.
— Я еще немного поработаю.
Шеннон облегченно вздохнула и открыла дверь.
— Хорошо, увидимся утром.
— Спокойной ночи.
Он опустился на еще хранящий ее тепло стул. Взял оставшийся на тарелке кусочек пиццы и, открыв портфель, достал несколько листков бумаги и карандаш.
Однако сосредоточиться на работе не удавалось. Фрэнсис смотрел на колонны и окна, на балконы и арки, а видел глаза и губы, плечи и шею…
Почему Шеннон вздрогнула от нечаянного, невинного прикосновения? Неужели он настолько ей неприятен? Если так, то дело плохо. Иногда между людьми возникает неприязнь на уровне подсознания, неприязнь, преодолеть которую практически невозможно, Но ведь они целовались в аэропорту и потом, во время церемонии бракосочетания, и Шеннон не кривилась, не поджимала губы. Они даже провели целую ночь в одной кровати!
И тут Фрэнсиса осенило. Шеннон вздрогнула отнюдь не от отвращения. И гнал ее с кухни вовсе не страх. По крайней мере, не страх перед ним. Фрэнсис вовсе не угрожал ее безопасности — он угрожал ее вере.
Судя по всему, она убедила себя в том, что любит Джейсона Крамера, и, будучи натурой цельной, вбила в голову, что будет любить всегда.
Но природа ломает любые умозрительные конструкции. Решив порвать отношения с Джейсоном, Шеннон оставила его в прошлом и таким образом оказалась свободной. Подсознательно Шеннон ощущала опасность свободы, а потому и согласилась с предложением отца. Брак по расчету позволял ей отгородиться от потенциальных соблазнов и хранить верность Крамеру.
Теперь Фрэнсис понял, почему его прикосновение вызвало такую реакцию. Шеннон почувствовала в нем мужчину. Значит, ледник начал таять?
Но не обманывает ли он самого себя? Не выдает ли желаемое за действительное?
Что ж, будущее покажет. Сейчас он был уверен только в том, что судьба преподнесла ему поистине царский подарок. Женившись на «Сазерленд Билдинг», Фрэнсис получил возможность добиться расположения красивой женщины. Конечно, эта задачка потруднее той, над которой он безуспешно бился уже не первый день, но приз стоил любых затраченных усилий.
Он посмотрел на лист и с удивлением обнаружил, что, сам того не замечая, набросал рисунок дома, предназначенного вовсе не для Вирджинии Костелло или ее дочери. В этом доме ему хотелось бы жить самому… вместе с Шеннон.
Только сначала надо растопить ледник.
Шеннон проснулась еще до того, как зазвонил будильник. Ей снилось, что она превратилась в мумию, погребенную в глубине раскаленной, лишенной воздуха пирамиды. Впрочем, кошмар имел вполне логичное объяснение: ворочаясь во сне, она сползла под одеяло, а сорочка опутала тело не хуже тех полосок ткани, которыми древние египтяне пеленали усопших.
Не без труда освободившись из плена, Шеннон с мрачной иронией подумала о том, что, пожалуй, стоило бы позвать на помощь Фрэнсиса. В конце концов именно из-за него она обрядилась в жуткую сорочку, пролежавшую в шкафу не менее трех лет и преспокойно вместившую бы в себя трех таких, как она.
Женщина, смотревшая на нее из зеркала, вряд ли могла рассчитывать на мужское внимание. С одной стороны, это было хорошо и именно на такой эффект Шеннон рассчитывала. С другой стороны, полученный опыт наводил на мысль, что мучить себя можно и другими способами: например, завернуться в вощеную бумагу или надеть власяницу.
Шеннон плотно запахнула на себе халат и отправилась в кухню. Фрэнсиса там не было, но кофеварка уже пыхтела. Шеннон налила чашечку и как раз села за стол, когда услышала за спиной шаги.
— Доброе утро.
— Привет, — бросил Фрэнсис, поправляя галстук. — Что у нас на завтрак? Остатки вчерашней пиццы?
Шеннон невозмутимо сделала глоток кофе и осведомилась:
— Ну что ты брюзжишь? Не выспался? Так не надо долго работать.
Фрэнсис тоже налил себе кофе и сел за стол.
— Дело не в работе. Я не выспался, потому что думал.
— Обрати внимание, я не спрашиваю, о чем ты думал.
