— Почему же вы ждали так долго, прежде чем решились, наконец, обнародовать то, что там происходит? — спросил ее один из членов сенатской комиссии.
Уилла с перепугу принялась заикаться:
— Видите ли, сама я не признаю аборты — это п-против моих религиозных п-принципов. И поэтому поначалу я считала, что делаю благое дело, стараясь отговорить этих несчастных женщин, убедить их не брать грех на душу. Но со временем у меня открылись глаза. Я начала понимать, что в результате обманутые женщины просто пойдут куда-нибудь в другое место. Мне кажется, это… это не по-христиански… ну, то, что они делали. Подумав немного, я поговорила с одной из клиенток, и мы вместе позвонили на телевидение. Мне не пришлось рассказывать обо всех этих мерзостях перед камерой — по моей просьбе запись велась в темноте. И потом они еще использовали такой аппарат… не знаю, как он называется, но из-за него ваш голос звучит очень забавно, никогда и не скажешь, что это твой. Но еще до того, как передача вышла в эфир, хозяева агентства, где я работала, внезапно закрыли офис и куда-то скрылись. В один прекрасный день я пришла на работу, а на двери висит замок.
Вопрос ей задала женщина — тоже член сенатской комиссии.
— А эти усыновления, которыми они занимались в агентстве, — это делалось легально или в обход закона?
— О боже милостивый, конечно же легально! Если бы они занимались только этим, не пытаясь запугивать несчастных женщин, которые приходили к нам со своей бедой, я была бы счастлива работать у них. Но они считали, что делают правильное дело. Понимаете, они сами вроде как в это верили.
На этом допрос свидетелей закончился. Тесс убедилась в этом, услышав записанные на пленки дебаты по поводу совершенно другого законопроекта — что-то насчет государственных законов относительно частых случаев усыновления. Сунув пленку в сумку, она вышла на Лойерс-Малл, сквер в самом центре Ратушной площади, и заморгала, когда яркое солнце ударило ей прямо в глаза. Толпы туристов окружили статую Тергуда Маршалла. Азартно щелкая фотоаппаратами, они позировали возле бронзовой копии статуи Правосудия перед Верховным судом с таким видом, будто это было изображение президента или одного из спортивных кумиров в полный рост.
Статуя Маршалла появилась тут совсем недавно — словно в противовес статуе Роджера Тэни, не менее знаменитого уроженца Мэриленда, также стоявшей перед зданием Верховного суда, и как бы в противовес тому возмущению, которое она вызывала. Собственно говоря, единственное, благодаря чему злополучный судья Тэни вошел в историю, был знаменитый закон о рабстве Дреда Скотта, после чего Гражданская война в стране стала неизбежной. Ничего удивительного, что в девятнадцатом веке те, чьим девизом было: «Прошлое умерло и должно быть похоронено», потребовали, чтобы статую Тэни вышвырнули с площади — как будто историю можно исправить простым росчерком пера. К счастью, правительство штата в редком для него приступе государственной мудрости нашло поистине соломоново решение, поставив напротив статую Тергуда Маршалла в качестве своего рода противовеса. Как ни странно, компромисс оказался на редкость удачным — чего, если честно, никто не ожидал. И вот сейчас Маршалл, окруженный толпой туристов, величаво стоял в самом центре площади, в то время как Тэни, обиженно нахохлившись, одинокий и всеми покинутый, скорбно взирал на него с вершины холма по другую сторону площади.
Усевшись в машину, Тесс включила радио и принялась вертеть ручку настройки, пока не наткнулась на какую-то передачу, где мужской голос взволнованно рассказывала о методах, которыми средства массовой информации пытались скрыть разразившийся в Вашингтоне скандал. Речь, естественно, шла о вполне «либеральном» сговоре средств массовой информации — довод, который всегда вызывал усмешку на губах Тесс. По ее мнению, таких убежденных консерваторов, какими были журналисты, надо было еще поискать.
В передачу вклинился голос комментатора из сводки дорожных новостей, предупреждающий о гигантской пробке в районе к западу от ее офиса. Из-за сильного пожара в квартале одноквартирных домов улицы Файетт и Прэтт были закрыты для проезда, водителям предлагалось добираться в объезд. Тесс прикинула, что ей придется сделать небольшой крюк на восток, въехав в город через туннель Форт МакГенри, хотя она терпеть не могла туннелей — пожалуй, ничуть не меньше, чем платные парковки, испытывая в них чувство клаустрофобии, — но тут уж ничего не поделаешь. Тесс поежилась — страшнее всего было думать обо всей этой многотонной массе воды, бьющейся о стены туннеля и готовой в любой момент раздавить его всмятку, словно спичечный коробок. А тот миг, когда радио вдруг перестает работать и ты остаешься один на один со своими страхами и начинаешь мечтать о том, чтобы услышать человеческий голос — пусть это будет даже бестолковая болтовня о каком-то дурацком заговоре прессы… при одной только мысли об этом волосы у Тесс вставали дыбом!
Может быть, прежде чем въехать в туннель, позвонить на радио, в одно из этих бесчисленных ток-шоу, которые в наши дни плодятся, словно грибы после дождя, поделиться с ними своими мыслями по поводу двух бронзовых символов правосудия, стоящих на площади перед зданием Верховного суда? Большинство этих ток-шоу до такой степени жаждут подобных звонков, что готовы даже платить за них звонкой монетой. Беда только в том, что ей совершенно не хочется услышать на том конце провода чей-то самодовольный баритон — вроде того, что только что вещал по радио. Тесс вдруг поймала себя на том, что мысленно разговаривает с Джекки, рассказывает ей о тех двух статуях на площади, заранее прикидывает про себя, о чем они могли бы поболтать, когда отправятся в Вестминстер на поиски Уиллы Мотт. Впрочем, такая уж у нее была привычка. Часто она даже старалась запомнить «про запас» какие-то смешные истории, чтобы потом повеселить ими кого-то из близких ей людей, чаще всего Тайнера и Китти.
Вот только Джекки никак не относилась к этой категории. Какая она ей подруга — просто клиентка, напомнила себе Тесс. Как только Тесс отыщет ее дочь, Джекки тут же забудет о ней навсегда.
Глава 14
— Разве округ Кэрролл не знаменит тем, что в этих краях до сих пор активно действует ку-клукс-клан? — спросила Джекки, с тревожным видом озираясь по сторонам. Они с Тесс заехали ненадолго в булочную, где торговали бубликами с начинкой. На десять часов у них была назначена встреча с Уиллой Мотт, и сейчас они старались как-то убить время.
— Угу. И еще как действует. Да вон, взгляните — там, на стене плакат, призывающий вступать в их ряды. Видите? — спросила Тесс, небрежным кивком головы указав на висевшую на щите листовку. — Кажется, что-то я об этом слышала… точно! Говорят, лучшего способа познакомиться с мужчиной, чем на их собрании, просто не существует. Может, написать внизу свой телефон? Как вы считаете?
— Знаете, это не так уж смешно.
— Господи, вы хоть что-то считаете смешным?! Джекки отломила кусочек бублика, поднесла его ко рту и тупо уставилась на него, словно гадая, что она должна со всем этим делать. Сейчас она не казалась такой напряженной и нервной, как в тот день, когда они отправились на заседание общества по защите прав приемных детей, однако ее всю трясло. Интересно, почему? — гадала Тесс. Можно ли хотеть чего-то до такой степени, что это даже страшно?
