— Какая она красивая, — благоговейно прошептала Джекки.
— Она очень похожа на вас, — вздохнула Тесс. — Даже странно, что она этого не заметила.
— Ну, девочки в этом возрасте любуются в основном собой, — извиняющимся тоном пробормотала Молли. — Не думаю, что они вообще замечают кого-то кроме себя.
Джекки поднялась:
— Ладно, достаточно.
Молли со страхом посмотрела на нее:
— Достаточно?..
— Да, я увидела все, что хотела. Не волнуйтесь, я не отниму ее у вас. Она хорошая девочка, и она тут счастлива. Вы дали ей то, чего бы никогда не смогла дать я. Спасибо вам.
Слезы ручьем хлынули по щекам Молли. Она тут же постаралась взять себя в руки — видимо, испугалась, что игравшие совсем рядом дети могут что-то заметить.
— Может быть, со временем мы сможем что-нибудь придумать. Я уверена, она будет счастлива познакомиться с вами… вы могли бы стать частью ее жизни. Конечно, мы сначала посоветуемся с психологом, но, думаю, это неплохая идея. И она может сработать.
— Не думаю. Я, знаете ли, не умею ничего делать наполовину, — призналась Джекки. — Конечно, может быть, с моей стороны это эгоизм, но вряд ли я смогу удовлетвориться этим. По мне — или все, или ничего. В конце концов, я ведь сама отказалась от нее тринадцать лет назад. Так что теперь мне придется смириться с этим. И как-то жить дальше.
— Ну, мы могли бы, по крайней мере, сказать ей, что вы живы. Она-то ведь до сих пор считает, что ее мать умерла.
Джекки покачала головой:
— Не сейчас. Может быть, потом, когда она станет старше. Но я бы очень хотела что-нибудь для нее сделать, понимаете… оплатить учебу в колледже… или в школе. Ведь обучение в частной школе стоит дорого.
Молли вытаращила глаза:
— О боже, да не слушайте вы Сэм! Дэвид великолепно зарабатывает. Мы ни в чем не нуждаемся.
«Вы — может быть, — подумала Тесс, украдкой глянув на потемневшее лицо Джекки. — Но я-то знаю, что есть человек, который точно нуждается… вот только деньги тут ни при чем».
В этот день Джекки в первый раз за все время попросила Тесс сесть за руль своего обожаемого «лексуса». Сама она скорчилась рядом, остановившимся взглядом уставившись куда-то вдаль. Лицо ее походило на застывшую маску.
— Знаете, я думаю, вы поступили совершенно правильно, — осторожно сказала Тесс. — Для одинокой женщины взвалить на себя заботу о ребенке — все равно что сунуть голову в петлю.
— У меня есть деньги, — безжизненным голосом проговорила Джекки. — С деньгами, знаете ли, многое становится проще. Я могла бы воспитать ее сама, если бы захотела. Но что я могла бы ей дать? Если бы вы только знали, до чего скучна моя жизнь! Ни близких людей, ни друзей, ничего. Можно сказать, я вообще не живу. Все, что я умею, — это делать деньги.
— Ну, я бы так не сказала, — забеспокоилась Тесс. — Вы такая уверенная в себе, независимая, самодостаточная женщина! О какой бесцветной, скучной жизни может идти речь?!
— Я — то, что я есть. Жизнь сделала меня такой. А я приспособилась к ней и выжила. Вопрос только в том, чего я лишилась из-за этого. А ответ может быть только один — я потеряла дочь. И потеряла себя.
Тесс внезапно вспомнилась книжка со сказками Киплинга, та самая, которую всюду таскал с собой Сэл, — героям их тоже приходилось меняться, чтобы уцелеть в этой жизни. Верблюду пришлось обзавестись горбом, леопарду — пятнами, даже слон получил длинный хобот, правда, ему он служил напоминанием о том, что излишнее любопытство может быть наказано. Несколько миль женщины ехали в молчании.
— Вы уверены, что с вами все в порядке? — спросила Тесс, когда они свернули на Батчерз-Хиллз. — Я имею в виду, сегодня мы с матерью приглашены на семейный обед, но это не так уж важно. Так что если я вам нужна, то я могу пойти попозже… или, наоборот, уйти пораньше.
— Нет, ваше расследование закончено, — помотала головой Джекки. — Я просила вас отыскать мою дочь, и вы это сделали. Кстати, сколько я вам должна?
— Ничего. Даже за бензин. Мы ведь почти все время ездили на вашей машине.
В прихожей офиса Тесс Джекки внезапно прислонилась к стене и с гримасой потерла лоб.
— Извините, у вас случайно нет аспирина? Голова что-то разболелась. Боюсь, не доеду до дома.
Тесс принесла ей упаковку ибупрофена и стакан воды. По пятам за ней бежала Искей, видимо, считавшая своим долгом поздороваться. Джекки с благодарностью выпила воду, погладила собаку и скользнула на водительское сиденье, оставив Тесс так и стоять с рюкзаком и пустым стаканом в руках.
— Спасибо, — коротко сказала Джекки, протянув ей на прощанье руку. — За последние две недели мы почти подружились, правда?
— Согласна. Как это поется в той песне? «Может, у тебя болит голова, но с тобой никогда не скучно». Кроме того, мы ведь почти родственницы. Мы — семья. Вам никогда не приходило такое в голову?
— Это вы с Сэм родственницы. А я — посторонняя.
— Ох, — протянула Тесс, чувствуя себя так, словно получила щелчок по носу. Ей-то казалось, это не так. И вдруг Джекки улыбнулась.
— Что тут смешного?
— Ничего… просто вдруг вспомнила наши приключения. Как мы познакомились с мистером Моулом. Как оказались в баре лесбиянок. Потом ту дурацкую историю, которую вы заставили меня придумать о спектакле «Свежая речная форель». Кстати, все забываю спросить — вам все-таки удалось отыскать мальчика?
— Угу. — Только совершенно поглощенная своими собственными делами Джекки, единственная, пожалуй, на весь Балтимор, не знала о том, что Тесс удалось-таки отыскать Сэла Хоукинса. — Правда, это не привело меня к разгадке. Но мальчика я все-таки нашла.
— А эта паршивка Уилла Мотт! Как вспомню, как ловко она водила нас за нос! Послушайте, как вы думаете, а они были на самом деле, эти самые мистер и миссис Джонстон, которые, по ее словам, хотели назвать мою девочку Кэйтлин?
— Мне кажется, мы этого никогда не узнаем.
— Думаю, вы правы, — кивнула Джекки. Помахав на прощанье рукой, она рванула с места так, словно хотела как можно скорее исчезнуть из ее, Тесс, жизни.
Тесс и Искей вернулись назад в контору. Усевшись за стол, где стоял компьютер, Тесс взглянула на лежавший перед ней настольный календарь. Некогда листки его поражали своей девственной белизной. Теперь они были сплошь испещрены нацарапанными впопыхах фамилиями и адресами, заляпаны пятнами от пролитой кока-колы, жира, ну и, конечно, шоколада. Одним словом, не календарь, а сплошная грязь. Впрочем, как и их жизнь. Надо бы не забыть сказать об этом Джекки, подумала Тесс. Жизнь — это всегда грязь.
И вдруг она вспомнила, что вряд ли уже когда увидит Джекки.
Глава 25
Тесс ненавидела любые морепродукты. От одного вида краба у нее мурашки ползли по спине. Кроме того, у нее на них была страшная аллергия. Достаточно было крохотного кусочка этой скользкой розовой плоти, чтобы с ней случился приступ анафилактического шока — горло сжималось так, что она едва могла дышать. Единственным плюсом всего этого было то, что в свое время, будучи приглашена на день рождения Ноама Фишера, которому стукнуло восемь лет, она (хоть и против собственной воли) сделала все, чтобы этот день стал для них незабываемым. Даже сейчас, случайно столкнувшись с ней нос к носу, а обычно это происходило на книжной распродаже, Фишер тут же принимался хохотать. Можно было не сомневаться, что тот день рождения стал самым ярким впечатлением его детства: «Как ты тогда посинела! Господи, ты тогда едва не окочурилась!»
