– Знаешь, в моей жизни, так уж случилось, вокруг было много великолепных экземпляров, многие снимались в фильмах моего мужа, я знакома с прорвой знаменитых и иной раз ослепительно красивых артистов, и ты ко всем будешь меня ревновать?
– Откуда я знаю! Может, и буду…
– Мой муж умер пять лет назад, и за эти годы я не приблизила к себе ни одного, как ты выражаешься, экземпляра… потому что мне нужен не мужик вообще, а мой человек. И мне показалось, что ты именно такой… мой человек… Именно поэтому я так легко и быстро с тобой сошлась.
– Прости меня, и не надо сердиться! Я, видимо, чего-то не понял…
– Чего ты не понял?
– Карина, прошу тебя, давай оставим эту тему!
– Хорошо, оставим!
Нам подали роскошный завтрак, а фисташковый крем и впрямь был невероятно вкусным. Просто чудо!
– Нравится? – спросил он.
– Не то слово!
Мы вышли на улицу. Вдруг начал накрапывать дождик. Зонтов у нас не было. И он потянул меня обратно в «Асторию». Мы сели в вестибюле. У меня вдруг возникло ужасное чувство, что все кончилось. От прежнего восторженно-влюбленного состояния не осталось и следа. Кузьма тоже был задумчив.
– Знаешь, Кузьма, ты извини, но… я не хочу никуда идти. Я неважно себя чувствую.
– Что случилось?
– Ничего! Хотя нет, вру… Случилось, и с тобой тоже.
– Что?
– Ты, похоже, понял, что мы как-то ужасно поторопились с нашими планами…
Он внимательно посмотрел мне в глаза. В его глазах я не увидела того тепла и любви, что были еще полтора часа назад. В них была настороженность.
– Разве я не права?
– Да, пожалуй, права…
– Ну вот… Последняя просьба, я хотела бы уехать уже сегодня. Помоги мне поменять билет.
– Карина!
И никакой больше Любимки Шикардос, прошу заметить!
– Что, Кузьма?
– Нет, это все как-то… неправильно… Я думал, у нас любовь…
– Я тоже так думала, а вот сейчас чувствую, что мы оба ошиблись, по-видимому. Мы провели два прекрасных дня и две прекрасные ночи и спасибо судьбе за это. Слава богу, мы не успели наделать каких-то глобальных глупостей… Вовремя одумались.
– Наверное, ты права.
Он достал айфон и занялся билетами.
– Сможешь уехать сегодня трехчасовым «Сапсаном». Я тебя провожу!
– Спасибо.
Он вызвал такси. Мы доехали до гостиницы. Я собрала вещи. До поезда оставалось еще больше двух часов.
– Кузьма, я… не надо провожать, я сама уеду. Ты лучше иди, зачем это уже? Не стоит.
– Да, пожалуй, я поеду. Прости, я не знаю, в чем дело, что произошло, но пусть будет так! Прощай и прости, если я виноват.
И он ушел.
Нет, я не прощу! Никогда не прощу! Мне казалось, что я вот-вот разревусь, но слез не было, только комок в горле.
* * *
За что она так со мной? – думал Кузьма. – Я ничего не понял. Неужели из-за этого певца? Ну, конечно, такой роскошный кобель, да с мировым именем, а кто я? Фермер! Хвосты коровам кручу! А она дамочка образованная, светская, запала на меня похоже просто с голодухи, сама же говорит, со смерти мужа пять лет у нее мужика не было, вот и повелась, а как этот знаменитый хрен нарисовался и наговорил ей комплиментов, да еще телефончик попросил, она и поплыла… Хотя чего врать самому себе, закралась у меня мыслишка, что не очень-то мы с ней монтируемся, а она, видать, считала эту мыслишку и повернула все так, будто это я виноват… Черт, черт, черт! А она такая… Я лучше не встречал! Но жизнь мою она бы исковеркала! Разве такая жена мне нужна? С ее столичными замашками… Зачем ей я? Воображаю, как она будет рассказывать подружкам… Скажет небось, что я да же не проводил ее… Да ерунда все это, просто зелен виноград. Она слишком хороша для меня. Я сам себе не верил, что это моя женщина… И сам, идиот, все испортил. Зачем надо было тащить ее в «Асторию»? Ведь если б не этот татарин или кто он там, все могло бы быть прекрасно. Сейчас, да, возможно. Но хуже было бы, если б мы поженились. Сколько крови мы бы друг другу попортили… Я сорвал бы ее с работы, с привычного места… А если это не любовь, то вскоре она бы винила меня, а я сходил бы с ума от ревности… Нет, все к лучшему. И нету никакой любви. Нету! Встретились, потрахались вволю, потешились мыслями о любви и благополучно разбежались. Слава богу, не глубоко увязли, просто не успели. Но почему же хочется завыть в голос? Или напиться до потери пульса? Почему так болит сердце? Или это не сердце, а душа? Может, плюнуть на все, я еще успею на вокзал, догнать поезд, вытащить ее из вагона, бухнуться на колени прямо на перроне, молить о прощении, сказать, как я люблю ее? – Он посмотрел на часы. – Поздно, поезд уже ушел! В прямом и в переносном смысле. Значит, не судьба!
* * *
До последней секунды я надеялась, что он все-таки примчится на вокзал, вытащит меня из вагона, обнимет и скажет: «Прости, Любимка!» Не примчался… Значит, все правильно и я не нужна ему. А зачем ему нужна такая столичная дамочка? А он мне зачем нужен? Не знаю, но зачем-то нужен, так нужен… Но поезд тронулся. Поезд ушел, в прямом и переносном смысле!
Я вернулась домой совершенно разбитая. Зазвонил мобильник. Я вздрогнула. Но звонила Тонька.
– Ну как ты, подруга? Блаженствуешь в северной столице?
– Тонька, милая, мне так хреново!
– Что стряслось? Ты вообще где?
– Дома.
– Нужна реанимация? Я сейчас приеду!
– Да, Тонечка, пожалуйста! Кирилл еще не вернулся?
– Да нет, только через неделю вернется.
Через полчаса Тонька примчалась.
– Ну ни фига себе видок! Что случилось? Или вернее, чего не случилось?
Я рассказала ей все.
– Я так понимаю, во всем виноват Ильяс?
– Мне так показалось.
– А ты не поспешила с выводами?
– Может, и поспешила… Но он же это принял. Значит, были такие мысли. Я просто первой… поставила точку, и от этого мне легче.
– Чепуха! А может, он и не собирался ставить точку?
– Но ведь поставил же! Я до последней секунды надеялась, что он примчится за мной на вокзал… И вот до сих пор не позвонил, не прислал эсэмэску. Просто поставил жирную точку.
– И слава богу! Значит, все правильно. Скажи, а Ильяс…
– Что?
– Он как на тебя смотрел?
– Нормально смотрел. Наговорил комплиментов, только и всего.
– А если он позвонит?
– Ну позвонит, и что?
– На концерт пойдешь?
– Откуда я знаю, какое у меня тогда будет настроение! Да он скорее всего и не позвонит, просто не вспомнит.
