– Мама, тебе большой привет от Наили Сабуровны, помнишь ее?
– Как не помнить! Спасибо! А где ты ее видела? Помнится, ты говорила, они с Ильясом за границу уехали?
– Да, я видела ее в Испании. Они теперь там живут. Знаешь, мама, мы с Ильясом решили пожениться.
– Да что ты! Ну и хорошо! Он славный парнишка… Он чего-нибудь добился?
– Мама, он один из лучших певцов современности!
– Это ты так решила? – улыбнулась мама, и я вдруг поняла, что она меня на самом деле не слышит… Ей все это глубоко неинтересно.
– Нет, мама, не я так решила…
– Ты его любишь?
– Да! И он меня любит. И Наиля Сабуровна меня приняла и полюбила.
– И ты будешь жить в Испании?
– Похоже на то. Но Ильяс все время гастролирует, я буду ездить с ним… Хочешь послушать, как он поет?
– Да нет, я не люблю, когда при мне поют… Не обижайся, но у меня от громкого пения болит голова.
– А взглянуть на него не хочешь?
– Ну, покажи…
Я достала телефон.
– Вот он!
– Да, красивый мужчина… даже слишком. Тебе будет трудно… Но это твой выбор!
– Мама, а на свадьбу ты приедешь?
– Ох, прости, но нет, не приеду. Я отвыкла от шумных компаний. Мне хорошо только тут, дома.
– А как твой агроном?
– Захаживает иногда, но меня это утомляет…
– Мама, а как ты себя вообще чувствуешь?
– Прекрасно, я отлично себя чувствую!
Мне показалось, она сейчас скажет «когда меня не трогают»! Но она промолчала.
– Ну, пора уже обедать.
Она достала из шкафчика тарелки и ложки, вытащила ухватом из русской печки чугунок, нарезала толстыми ломтями серый хлеб, разлила суп.
– Судя по запаху, вкусно получилось… Ешь, девочка!
– Ох, и правда, очень вкусно!
– В этом году было просто безумное количество грибов. Я насушила. Обязательно дам тебе с собой. Белые, отборные… Будешь варить суп…
– Мама, а какая у тебя сейчас живность?
– Только куры. И еще кот, который приблудился, ласковый такой, сейчас где-то шляется, к вечеру заявится голодный! Он, кстати, тоже любит грибной суп… А у тебя есть живность?
– У Наили Сабуровны есть померанцевый шпиц.
– Хорошенький?
– Очаровательный!
– Я рада, что ты выходишь замуж. А детей вы собираетесь заводить? Тебе пора уж…
– Обязательно!
– Скажи, а ты на могиле отца бываешь?
– Конечно, регулярно бываю, слежу за могилой…
– Это хорошо, спасибо. Знаешь, я второе не готовила… Не ждала тебя, ты бы позвонила, что ли… Ну ничего, чайку попьем, из самовара, с шишками… Как твой дедушка любил. Вот, пряники хорошие есть…
– Мама, я же привезла тебе твою любимую пастилу и «коровки», и еще сыр и копченую колбасу… Я в холодильник положила…
– Да, в самом деле…
– Мама, что с тобой?
– А что со мной? Мне хорошо здесь, одной. Ты не обижайся, я совсем… Не обижайся, Карина, я лучше всего себя чувствую, когда я одна. Что делать… Ты поезжай, а то стемнеет, сейчас рано темнеет. И не сердись, дочка, я тебя очень люблю, ну что ж делать, вот такая у тебя негодная мама. Но ты ведь живешь своей взрослой жизнью, у тебя свои современные интересы, а я… так не могу… я даже телевизор отдала соседям, не хочу! Поверь, Карина, я счастлива тут, видно в прошлой жизни я была деревенской… Мне мучительно соприкосновение с цивилизацией… Я знаю, я плохая мать… Но я ведь не нужна тебе… Ты уже большая…
Все это она говорила монотонно, что называется, без выражения.
А у меня комок стоял в горле. Мне было ее безумно жалко и до ужаса обидно. Она хочет поскорее избавиться от меня.
– Ладно, мамочка, я поеду.
– Поезжай, девочка, будь осторожна на дороге.
– Мама, я помню ты когда-то говорила, что мечтаешь поехать в Израиль, на Святую землю…
– Мало ли что я говорила когда-то.
– А хочешь, я свожу тебя в Иерусалим?
– Нет, зачем! Какая ты непонятливая, дочка! Я никуда не хочу! Я здесь счастлива… Неужто так трудно это понять?
– Да нет, я поняла! Мама, если что-то понадобится, звони!
– Хорошо, спасибо!
Она вышла меня проводить.
– Счастья тебе с Ильясом! И маме его привет передай!
Я села в машину и рванула с места. Мне было страшно. Я выехала на шоссе и затормозила. В горле стоял комок. Я как будто похоронила мать. И я разревелась.
И в этот момент позвонил Ильяс:
– Каришка, что у тебя с голосом? Ты плачешь, солнышко мое?
– Илечка, я была у мамы…
– Что с ней? Она больна?
– Не знаю… Если больна, то не физически. Я пробыла у нее чуть больше двух часов, и она меня практически выставила. Она и раньше жила в своем каком-то мире, а сейчас… Я ей совсем не нужна! Ей ничего про меня неинтересно, – рыдала я в трубку.
– Успокойся, возьми себя в руки! – вдруг резко скомандовал он, и я мгновенно перестала плакать.
– Ишь, разревелась… Твоя мама всегда была немного странной, разве нормальная женщина оставит свою пятнадцатилетнюю дочку одну в Москве? Это хорошо, что у тебя нашелся друг, нормальный порядочный парень…
– Это какой друг? Ильяс?
– Конечно!
– Илечка, любимый! Прости, что морочу тебе голову…
– А кому ж тебе голову морочить? Только мне. И не реви, я это плохо переношу… Когда мы так далеко… Но скоро мы будем вместе. А вообще, на тебя непохоже, ты никогда не была плаксой… У тебя еще какие-то неприятности?
– Илька, я была жутко голодная, зашла в кафе поесть…
– И жрала там, как акула? – рассмеялся он. – Меня уж просветили… Плюнь, Каришка, и ешь что хочешь! Знаешь, как я хохотал! И помни, семейство Абдрашитовых в полном составе, включая Лютика, тебя обожает, и я надеюсь, в скором времени это семейство еще увеличится… Да, там еще ничего такого нет?
– Пока нет, но что у нас было-то, всего две ночи…
– На эту тему ни слова!
– Ты сам начал!
– Ну все, мне пора на репетицию, я сто раз тебя целую, и если опять захочешь реветь, сразу звони или пиши мне, я приму меры! Все!
Вот поговорила с ним, и мне стало легко и хорошо. Пусть мама будет здорова и счастлива в своем уединении.
Войдя в квартиру, я увидела мигающий глазок автоответчика.
– Каринка, куда ты пропала, потеряла тебя, – узнала я голос Лили, старой приятельницы, которая большую часть года живет на Кипре.
